Марк Гроссман - Веселое горе — любовь. Страница 88

— А что я там увижу? — поинтересовался почти необученный агентурный разведчик. — Геньку, что ли, Каменца?

— Геньку, Геньку! — передразнил кто-то из юнг. — Какой он тебе Генька? Он теперь гофмаршал Генри Джо. А ты уже не Вовка Карякин, а агент шесть-бе-два. Запомнил?

— А то нет! — весело отозвался Вовка.

— Повтори!

— Пролезть в забор, — бодро начал агент шесть-бе-два, — потом — на чердак, где у них штаб... И ничего не записывать... И вернуться...

— Если живой останешься, — уточнили юнги.

— Если живой останусь! — радостно подтвердил Вовка Карякин.

Дело заключалось в том, что Красное Морское Братство объявило войну нахальному Государству Рыжих Акул. Правда, противная сторона называла себя совсем по-другому — «Боевые Ястреба́», но суть не в этом.

Суть вот в чем.

Как-то Аркашка Ветошкин осадил и загнал в голубятню превосходную маленькую «чайку» с бантом на груди. Но тут во двор к нему прибежали Васька Шеремет и Мишка — «Один нос — на троих рос» — оба с Заречной улицы. Они потребовали отдать голубку.

Аркашка отказался потому, что нет такого закона — отдавать ловленных голубей. Тогда Васька и Мишка отняли у него птицу и вдобавок легонько надавали по шее.

Аркашка обо всем рассказал юнгам, только про шею ничего не сообщил.

Совет Старых Юнг решил направить парламентера к рыжему Геньке Каменцу — главному на Заречной. Требования были самые легкие: вернуть голубку и пристыдить Ваську и Мишку.

Генька выгнал парламентера и еще пообещал в следующий раз наподдавать ему «горячих».

Совет, ожидавший своего посланника в дровяном сарае, просто онемел от возмущения. Но уже вскоре было принято единственно правильное решение. Семка Букин, у которого прекрасный почерк, написал на странице в клетку объявление войны, где враги уже назывались Рыжими Акулами и им угрожали местью.

Левка Гершман, лазавший по деревьям, как обезьяна, получил приказ отнести бумагу лично гофмаршалу Генри Джо и получить от него расписку.

Расписку Генька Каменец выдал, но предупредил Левку Гершмана, что плененные юнги будут повешены им, Генькой, на стеньгах, брам-стеньгах и бом-брам-стеньгах, как того якобы требуют их собственные морские законы.

Так была объявлена война.

На улицах сбегались, как муравьи, мальчишки, о чем-то неслышно шептались и рассыпались в разные стороны.

Вечером собрался Совет, чтоб выработать план боя. Мешало только одно: не было агентурного разведчика шесть-бе-два, или, по-другому, — Вовки Карякина.

— Может, его уже на рею вздернули? — сказал в раздумье Фимка Русин, проверяя автоматический двадцатизарядный пистолет собственной конструкции. — От них все ждать можно, от Рыжих Акул...

Пашка хмуро посоветовал:

— Не сей панику, главинж.

Ефиму Русину не зря было присвоено звание главного инженера. Во всей школе никто не мог лучше сделать модель самолета с резиновым моторчиком или организовать великолепный химический фокус, подбросив в чернильницы девчонкам карбидного порошка. У Фимки уже кое-что было придумано в области фортификации, и он только ждал начала Совета, чтобы поразить его членов прекрасными идеями, почерпнутыми из учебника физики для седьмого класса.

Но вот во дворе, где собрались почти все юнги поселка, послышался сначала сильный шум, а потом торжествующий рев Красного Морского Братства.

Во двор влетел весь черный, как черт, Вовка Карякин, подмигнул юнгам и побежал в сарай.

— Товарищ адмирал Красного Морского Братства, — заверещал разведчик шесть-бе-два, размахивая руками, — ваш приказ выполнен!

Никто даже не обратил внимания на то, что Вовка непозволительно вертит руками, — так все ждали его.

Маленький разведчик, на которого никто очень не надеялся, оказался умницей и героем.

Покрутившись возле Генькиного двора и увидев, что изнутри его охраняет часовой Куц по прозвищу «Получи сдачи», Вовка сначала растерялся. Но тут же он радостно ойкнул и сломя голову побежал к своему родному дяде Фрол Федотычу. До дяди было рукой подать, и Вовка вскоре уже рассказал обо всем старику.

— Задачка! — закручивая усы, пробасил дядя, выпивший по случаю субботы самую малость. — Что ж ты предлагаешь?

И вот тут оказалось, что у Вовки Карякина, у этого незаметного мальчишки из второго «Б» класса, золотая, нет — даже бриллиантовая голова. Зная, что дядя прирабатывает тем, что чистит иногда гирькой трубы, Вовка уговорил Фрол Федотыча взять с собой нехитрые свои приспособления и пойти на Заречную, дом три, почистить трубу.

Фрол Федотыч не заставил себя долго уговаривать и уже через четверть часа нетвердо шагал с агентом шесть-бе-два к штабу Рыжих Акул.

Он шел, обняв племянника, хитро посматривал на него и громко рассуждал о будущем подвиге.

Вовка все время дергал дядю за рукав, умоляюще заглядывал ему в глаза и шептал:

— Ну, дядь, тихо ж! Повесят же!

— Я им повешу! — грозился дядя. — Я из них сажу-то повытрясу!

Но у дома номер три Фрол Федотыч все же замолчал, лихо сдвинул на затылок фуражку и, помахивая гирькой, беспрепятственно прошел во двор.

Вовка прошмыгнул вслед за дядей. Почти тотчас, замирая от волнения, разведчик услышал, как армия гофмаршала Генри Джо горланит на чердаке.

Дядя отыскал лестницу и вместе с Вовкой поднялся на крышу.

Привязав гирьку к веревке, Фрол Федотыч опустил свой снаряд в трубу и начал с таким рвением действовать им, что и Вовка и сам Фрол Федотыч через минуту стали совершенно черны.

Осмотрев с сожалением свой костюм, старик привалился к трубе и заснул. А Вовка скорее лег на крышу — и весь превратился в ухо.

И узнал очень важные вещи.

Генька Каменец кричал, что надо как следует проучить этих морских бродяг, которые чуть ли не из рук вырывают у них голубей, и что он сам, Генька Каменец, поведет своих людей в драку.

Остальные Акулы тоже кричали невесть что.

Потом, когда все немного успокоились, Генька сказал, что у него есть план. Завтра ровно в двенадцать его армия займет у реки возвышенность. Она будет теперь называться Синяя Высота. Так красивей.

Юнг вызовут туда на войну, и тогда он посчитается с ними полной мерой.

— Где будут мои главные силы — потом решу, — заключил гофмаршал, закрывая военный совет.

Вовка скорее разбудил дядю, довел его до дома и со всех ног кинулся к своим.

Выслушав сбивчивый доклад агента шесть-бе-два, Пашка пожал ему руку, снял со своей груди орден Большого Алого Крейсера, переделанный из старой медали «Русское фотографическое общество», и нацепил его на тельняшку Вовке Карякину.