Богомил Райнов - Искатель. 1971. Выпуск №4 Страница 10

— Как-то не думал об этом. А что еще в поведении Медарова обращало на себя внимание?

— Что еще?.. Больше всего меня удивляла его отчужденность от окружающего мира. Иногда я видела, как он после обеда возвращается из ресторана… Он туда заходил выпить мастики. Шел медленно, уставившись в землю, с палкой, в черном плаще, будто темная тень, тень прошлого, которая совершенно случайно попала в живую жизнь, на свет солнечного дня, одинокий человек из прошлого, изолированный от всего окружающего…

Лида говорила, жестикулируя рукой, в которой держала сигарету. Не красавица, но в ее чистом бледном лице и больших карих глазах было что-то очень привлекательное. Она довольно симпатичная собеседница, если отвлечься от ее склонности к углубленному психологическому анализу.

— У вас получился бы портрет, — проговорил я. — Хотя лично я не повесил бы такой картины в своем доме… Какой бы поучительной она ни была.

Лида улыбнулась:

— Картины пишут не только для того, чтобы украшать комнаты. Это человеческие документы…

— В наших архивах таких документов более чем достаточно. Не стоит слишком увлекаться такого рода натурщиками…

— Может быть, вы и правы, — проговорила Лида, бросив на меня быстрый взгляд. — А что вы думаете об абстракционизме? Меня интересует мнение неспециалиста…

— В таком случае спросите своего отца.

— О, мой отец! — Лида выбросила наконец сигарету в пепельницу. — У моего отца есть только одна-единственная тема для разговоров: мученический путь Константина Сиракова. Он, я полагаю, уже изложил вам суть дела?

— В общих чертах, — кивнул я. — А почему вы ничего не сделаете, чтобы помирить ваших родителей?

— Потому что я все-таки люблю их и не хочу потерять.

— Я вас не совсем понимаю.

— Если я помирю их, это будет означать, что они сразу умрут, непременно, в тот же день.

— Вот как!

— Конечно. Лишить моего отца позы мученика, запретить матери кривляться — значит превратить их жизнь в ад. Они не вынесут этого ни в коем случае.

— Хорошо, хорошо, — согласился я. — Вы их лучше знаете, и вообще это не мое дело.

Я поднялся, решив, что пора идти.

— Вы все-таки не высказали вашего мнения об абстракционизме… — заметила Лида.

— Я как раз уточняю его для себя. А что вы думаете о дактилоскопии?

— Ничего… — пожала плечами девушка. — И, кроме того, я не вижу связи…

— Не видите? Но отпечаток пальца — это почти абстрактная картина. С той лишь разницей, что отпечаток пальца может когда-нибудь пригодиться.

— Ага… Значит, вы не очень-то лестного мнения об абстракционистах. А вы знаете, что на Западе кое-кто рисует картины пальцами?

— Это интересно, — признал я. — Особенно если речь идет о пальцах ног. Но искусство — слишком широкая область, а я тороплюсь. Как-нибудь в следующий раз…

Я сделал три шага к двери и поднял руку, прощаясь. В этот момент художница предостерегающе крикнула:

— Осторожно, провод!

«Провод? Наконец-то!» — мелькнуло у меня в голове, и я взглянул под ноги. Оказалось, что я чуть не наступил на провод, лежавший на полу. Осторожно подняв оголенные концы его, скрученные в кольца, я вопросительно посмотрел на хозяйку.

— Я сделала это для электроплитки, — объяснила она. — Штепсель разбился, и я временно соединяю без штепселя. Обещали прислать мастера, чтобы проверил всю проводку и поставил штепсели, но никто не идет к нам, не торопится…

— Такая мелочь может убить человека, — проговорил я сухо, положив провод на пол.

— Наверное… — улыбнулась Лида. — Только зачем убивать человека?

На такие вопросы я отвечать не привык, взглянул на нее испытующе. Есть люди наивные, есть другие — притворяющиеся наивными. Разницу между этими двумя группами сразу не обнаружишь.

— У кого, кроме вас, есть ключ от ателье?

— У отца. У него второй ключ.

Я снова поднял руку и вышел на лестницу. Вслед мне донеслось:

— Заходите еще!

«Может, так оно и будет», — сказал я себе мысленно, быстро спускаясь по лестнице. Хотя и нежелательно, ибо это задевает мое профессиональное самолюбие. Если с одним и тем же свидетелем приходится разговаривать второй или третий раз, это, как правило, означает, что ты недостаточно продуманно разговаривал с ним в первый раз.

Солнце грело с необычным для осени энтузиазмом. Школьники шатались по улицам, явно забыв об уроках на завтра. Я тоже не выучил урока и решил использовать свободное время, чтобы забежать в управление.

После солнечной роскоши улиц канцелярия показалась мне хмурой и темной. Деловая атмосфера! Я бросил плащ на стул и взял телефонную трубку. Мне нужны сведения о некоторых людях, их адреса, кое-какие детали биографий.

Разговаривал я недолго. По этому можно судить, что деталей этих было немного. Когда-то в начале службы это медленное, болезненное начало расследования приводило меня в отчаяние. Ты словно бежишь во сне — напрягаешь все силы, а ноги от земли не отрываются. Потом я привык, точнее — понял, что в такой работе, как наша, нервничать по пустякам нельзя, что работа состоит именно из тысячи таких вот мелких, на первый взгляд незаметных и малозначительных деталей, из проверок и перепроверок. Это отнюдь не соревнование с невидимым и нераспознанным злоумышленником. Где еще бывают такие соревнования? Судья лениво поднимает флажок и говорит: «Вперед!» Ты оглядываешься, но, кроме тебя, на беговой дорожке никого нет. «А где соперник?» — спрашиваешь ты. «Он уже давно побежал», — отвечает судья-стартер, не давая себе труда уточнить, когда именно побежал твой соперник.

Итак, этот «другой» опережает тебя с самого начала. Главное, во времени. У него есть возможность не только спокойно обдумать свое преступление, не только осуществить его, но и употребить все силы на то, чтобы замести следы. После этого тебе говорят, что можно стартовать. На первый взгляд дело безнадежное. Но так думают только самые нетерпеливые и слабые духом, ибо этот «другой», совершив все, что намеревался, может только ждать твоего хода. Он не в силах ни исправить содеянное, ни избежать ошибок, которые он уже допустил. А ты можешь действовать любыми путями, испробовать все способы следствия, все приемы, нужно только научиться видеть дальше кончика своего носа.

Я взглянул в окно на небо, которое начало уже темнеть. Есть же счастливые люди! В это время они собираются идти домой. Моя знакомая, например, в это время, наверное, складывает в портфель стопку тетрадей с контрольными работами и выходит из школы. Не помню, говорил ли я вам, что она живет в Пернике. Это рукой подать, если иметь в виду современный прогресс транспорта. Не будь у меня неотложных дел, я сегодня же отправился бы туда.