Толчки - Марат Дроздов Страница 10

– Он нам денег должен! – сказал державший Даню, не меняя выражения лица.

– Тихо, – сказал тот, который ответил мне в первый раз. – Ну и как же ты собираешься помешать нам?

Я замялся. Этим вопросом я и сам задавался: что я могу противопоставить пяти парням, которые наверняка где-нибудь занимаются? Я, конечно, ходил в секцию каратэ, но это было семь лет назад и на протяжении, всего лишь, полутора лет, пока не начались спарринги. Молчание продолжалось несколько секунд. Все пятеро прожигали меня глазами. «Они на тебя как на обед смотрят», – вспомнилась мне фраза из одного фильма. Тот, что задал мне вопрос, медленно оглядел меня с ног до головы. Его взгляд остановился на моей бейсболке. Парни носили их козырьками назад, а я надел козырьком вперед и надпись спереди была видна. В его глазах вдруг появилось уважение, а улыбка стала блекнуть. Он посмотрел на меня.

– Мы тебя не тронем, – сказал он и, подождав секунду, добавил: – Сегодня.

Все недоуменно воззрились на него. Он обернулся и, вполголоса, что-то им сказал. На их лицах вдруг выразилось понимание. Они с уважением посмотрели на меня и мою кепку. А я, в свою очередь, из интереса посмотрел на головной убор своего спасителя. Так как он стоял ко мне спиной, мне открылась надпись на его кепке. Там были те же буквы «LA», что и на моей. Вот только на моей они были черные на белом, а у него белые на черном. Двое отвернулись от меня, и я увидел, что на их черных кепках были те же буквы. «Свитер с нашивкой и черная бейсболка – это у них униформа такая?», – подумал я.

А тем временем парень, державший Даню, отпустил его и, грубыми движениями, поправил сбившуюся на нем одежду.

– Радуйся, – сказал он. – За тебя важные люди заступились.

Вымолвив это, он отвернулся от мальчика и пошел прочь. За ним последовали и остальные. Я смотрел на их удаляющиеся фигуры, а в голове у меня все крутились слова того парня: «За тебя важные люди заступились». Я, оказывается, «важный человек» теперь. Но что бы это могло значить? Неужели для того, чтобы относиться к «важным людям» нужно всего лишь надевать кепку с эмблемой Лос-Анджелеса?

Я посмотрел на Даню. Он стоял с совершенно ошеломленным лицом и глазел на меня, будто впервые видел.

– Ты им правда денег должен? – только и спросил я.

Он рассеянно кивнул и скрылся так неуловимо, что я едва успел это заметить. Я выдохнул. На негнущихся ногах подошел к стене и от перенапряжения сполз по ней вниз.

lll

Как я тогда дошел домой – не помню. Видимо, это казалось моему сознанию не столь важным, нежели то, что было перед этим. Ну, а следующий день начался совершенно обычно – мой сладкий сон прервал звон будильника, возвещавшего «доброе утро». Я, как и всегда, поднялся, позавтракал и отправился на занятия. День обещал быть ничем не примечательным. Все тот же асфальт под ногами. Все те же серые пятиэтажки, хотя я давно подметил, что они не серые. Вопреки общепринятому мнению, они зеленоватые. Да и вообще сегодня все было удручающим. Даже небо, на котором еще вечером не было ни единого облачка, сейчас полностью за ними скрылось. Облака были не дождевые, но один взгляд на них убивал хорошее настроение. Наш район считали криминогенным, уж не знаю почему. Но если кто-то посторонний и заходил на нашу территорию, то только по причине крайней необходимости. Моя школа стояла между «клеткой» и историческим центром города. Обычно, как нам рассказывал наш историк, небольшие города, как и деревни, формировались вокруг храма, монастыря или любого другого здания, связанного с религией. У нас же было иначе. Церквей в городе не было никогда. Да и религия у нас не была лейт-мотивом жизни. Вера в Хеймсфальске не прижилась. И вот по какой причине:

«По легенде староста деревни рыбаков, которой когда-то был наш город, был в ссоре с одним попом. По одной версии этой легенды говорилось, что они не поделили девушку, в другой – что землю. Но все версии сходятся в том, что ненавидели они друг друга лютой ненавистью. И, так как любое упоминание о вере и боге напоминало старосте о том попе и их ссоре, он запретил всем рыбакам молиться. Но, когда староста был уже дряхлым стариком, выросшие дети рыбаков, думая, что он ничего им не сделает, решили-таки построить в деревне церквушку. Прознав об этом, староста обозлился на этих ребят. Но он, будучи человеком расчетливым и терпеливым, решил не рубить с плеча и дождаться подходящего момента. Он спокойно смотрел, как возводится церковь. День за днем он тихо смотрел на то, как трудятся эти люди над своим детищем. И вот, настал тот день, когда осталось только поставить купол. Сам остов церкви не был вершиной архитектурного искусства, но, как думали жители: «С золотым куполом все красиво». Пожертвования на этот купол собирали со всей деревни. Когда за пожертвованием пришли к старосте, он сказал: «Мою долю вам бог подаст». В итоге заказали купол у самого лучшего мастера в Золгороде. Когда всей деревне было объявлено, что купол будет готов через месяц, староста понял, что это его звездный час. Дождавшись темноты, он пошел к церкви. Той ночью шел дождь, но в тот момент, когда староста подошел к церкви, дождь прекратился. Староста зажег огнивом факел, который нес под подолом плаща, чтобы не замочить, и бросил его внутрь недостроенной церкви. По легенде, кто-то забыл внутри солому. Эта солома моментально запылала, а за ней, подобно спичке, вспыхнула вся церковь. На пожар сбежалась вся деревня. Они увидели старосту, стоящему во весь рост, отбросившему от себя клюку, на которую он обычно опирался и вещавшего:

– Каждый, кто посмеет возвести на этой земле «божий дом» будет проклят мною, как и весь его род до седьмого колена!»

С тех пор у нас в городе люди воспринимают веру сдержанно. А вместо церквей и монастырей у нас памятник рыбаку и Хеймсфальский гостиный двор.

Передо мной прошла ватага парней. Следовали они за одним пацаном, который был одет в черную футболку, черные шорты и белые кроссовки. Они шли, совершенно не обращая на меня внимания. А я наоборот, глаз не мог от них оторвать. В их внешнем виде и