Салфур: Тайны Запретного Леса - Анастасия Бегерус Страница 10

— Бран, пожалуйста, очнись! — жалобный крик Нисы обжог его слух и заставил прийти в себя. — Бежим! Ну же!

Он в последний раз окинул существо взглядом, полным обострившейся заинтересованности, потребности в анализе и исследовании, но, повинуясь требовательному голосу подруги, выбежал из полуразрушенной хижины на свежий морозный воздух прямо в густой, темный, непроглядный лес.

Глава 4

Около часа дети без оглядки бежали по нехоженым лесным тропам, увязая в стоячих, местами топких дождевых лужах и отбиваясь руками от острых еловых ветвей и назойливой, застилающей и без того помутненные взоры, мороси. Порывистый ветер поздней осени бил наотмашь, словно норовил исхлестать и изрезать своими ледяными плетьми их незащищенные лица и тела. Сердца учащенно бились в такт звучным трелям длиннохвостых неясытей и гулкому уханью хищных ушастых сов. Лес, будто живое, дышащее пушистыми кронами существо, смыкался в беспросветный лабиринт, сбивая с пути до смерти напуганных путников. Словно окончательно недовольный своей картиной художник, чаща смешивала на холсте черные краски, спутывала между собой узкие тропы, превращая их в одну жирную серую кляксу.

Наконец сменив стремительный бег на шаг, подростки остановились у одного из пушистых, едва различимых в ночи, слегка подсвеченных дымным отсветом серебристой Луны кедров. Переведя сбитое продолжительным бегом дыхание, все почувствовали, что опасность, еще недавно щекотавшая нервы и терзавшая души, все же покинула их. Осталась где-то далеко, за тяжелой стеной, возведенной между ними и чудовищем самой природой.

Бран внезапно осознал, что такая приятная на ощупь рука Нисы все это время сжимала его руку у запястья. Блаженное тепло разливалось по его уставшему телу, поспешно уносимое порывом холодного, пробирающего до костей и обжигающего пунцовые щеки ветра. Сил не осталось даже на то, чтобы украдкой произнести хоть словечко, да в этом и не было никакой нужды.

Утомленные подростки напряженно молчали, прокручивая в сознании ужасающие картины случившегося. Но никто не смел как-либо упомянуть об этом, словно страшась, что сказанное вслух вновь станет реальным, живым, приводящим разум в праведный ужас и леденящее исступление.

Арин, находившаяся все это время без сознания, обмякла на спине Девина, подобно тряпичной театральной кукле со срезанными нитями и металлическими прутьями, грузом брошенной в запылившийся старый сундук кукловодом до следующего драматического представления. Рыжие волны волос закрывали от чужих глаз измученное, еще недавно полное жизни, до смешного наивное детское лицо. Даже в умопомрачении она стонала и всхлипывала так протяжно и глухо, что несущего ее на собственной спине Девина пробирала холодная дрожь. По прошествии пары мучительно тянувшихся, словно долгие дни, минут Арин протяжно вздохнула, открывая мрачной чащобе свои темно-карие глаза.

— Где мы? — тихонько спросила она побелевшими, слегка пересохшими от порывистого ветра губами, на которых застыли крохотные багровые капли еще не запекшейся крови. — Мне приснился чудовищный сон, — едва дыша протянула она, — и у меня ужасно болит нога.

Девин немного поморщился, вспоминая, как существо ударило Арин о прочный древесный пол, и совсем не удивлялся тому, что девочка отчасти потеряла память, а ее хрупкое тело ноет от невыносимой боли. Он не знал, что следовало сказать: напомнить Арин о случившемся или умолчать о реальности события, скрыв от девочки ужасающую правду. Варианты, как ему казалось, были равно плохими, и парень пытался выдавить из себя что-либо вразумительное, но все было тщетно.

— Это был не сон, дура. Из-за тебя нас чуть не сожрала страшная уродливая тварь! — в исступлении выкрикнул Фиц, исподлобья взглянув на Арин.

Он боялся, безумно боялся за свою хрупкую, как китайская фарфоровая ваза, жизнь и от этого чувства холодный страх, накопившийся в теле, превращался в неконтролируемый гнев.

Девин неспешно спустил Арин со своей широкой и крепкой, скрытой рванным тряпьем, спины. Девочка не могла устойчиво стоять на земле — голова у нее сильно кружилась, а нога мучительно болела. Парень помог ей опереться на одно из высоких деревьев, и Арин протяжно взвизгнула от вновь проявившейся в конечности боли. Она опустилась, обняв колени руками, и заплакала навзрыд так громко и утробно, что плач лихо несся по лесу звучным эхом. Девин, на удивление, не обращал ни малейшего внимания на ее истошный вопль. Скрипя от гнева скулами и сжимая крупные кулаки, он подошел к трясущемуся от несдерживаемой тревоги Фицу и неожиданно для всех с силой ударил его в скулу. Фиц громко застонал, упав всем телом на сырую промерзлую землю. Он бился в истерике, прижимая руки к ушибленному месту, плакал и звал остолбеневших детей на помощь. От боли он впивался пальцами в лесную почву так, что под его коротко подстриженными ногтями собрался толстый слой влажной черной грязи. Но Девину было этого мало. Он сел на Фица сверху, сжав его торс между собственными жилистыми ногами, и продолжал раз за разом наносить тяжелые удары по заплаканному, опухшему лицу приятеля, оставляющие за собой киноварные, словно весенние примулы, размытые пятна.

— Где ты был, черт тебя дери, когда Арин чуть не сожрала эта чудовищная тварь?! — кричал он, в очередной раз занося над стонущим Фицем кулак, отчего тот рыдал и распалялся стонами пуще прежнего. — Крыса ты поганая, как ты мог нас бросить?!

Кровь разлеталась во все стороны, обагряя смуглое лицо Девина своими яркими, как густое малиновое варенье, брызгами. Безумие и неудержимая свирепость читались на его озлобленном, искривленном от гнева лице, будто он собирался забить Фица до смерти и не видел в этом ничего дурного.

Ниса отпустила руку Брана и рывком ринулась к дерущимся мальчишкам, судорожно трепыхавшимся на мокрой земле, подобно цепным псам, остервенело бьющимся за кусок жирного мяса или свиной кости.

— Прекрати, идиот! Ты же его сейчас убьешь! — Ниса со всей силы отталкивала рассвирепевшего Девина от размякшего, бледнеющего на глазах Фица. — Перестань, прошу!

Арин прижала руку к дрожащим от ужаса губам, а ее взгляд непонимающе метался от одного юноши к другому. Удар головой и боль, терзающая ее ногу, явно сыграли с ней плохую шутку — разум был еще порядком помутнен. Она была подобна беззащитному ребенку, увидевшему бурную и абсолютно бестолковую ссору родителей и неспособному вмешаться в происходящее и каким-либо образом прекратить это чудовищное действо.

Девин продолжал наносить сокрушительные удары. Чернеющий над их головами ночной мрак и враждебная недоброжелательность леса негативно сказывались даже на его, казалось бы, здравом рассудке. Дрожащими руками Ниса не могла оттащить Девина от залитого собственной стылой кровью Фица.