Франк Хеллер - Финансы Великого герцога Страница 11

— Так сколько же вы хотите?

— Теперь вы знаете, герр Бинцер, как ценна для нас обоих Пунта-Эрмоса; а знаете ли, какую цену дают за нее другие? Выкупив замок у Апельмана, я пригласил оценщиков, просто так. За него давали самое большее сто двадцать пять тысяч песет. С тех пор прошло пятнадцать лет. Принимая во внимание инфляцию, по нынешним, скажем, сто пятьдесят тысяч. И вдруг вы, герр Бинцер, вы, искушенный бизнесмен из Америки, предлагаете триста…

Герр Бинцер, который уже успел, не спрося разрешения, зажечь сигару, поспешно отложил ее в сторону.

— Триста тысяч, да, — сказал он, — но, признаться, вы застигли меня врасплох, действовали силой. Вначале я предлагал сто… я…

Великий герцог поднялся. Уголки его губ были чуть тронуты улыбкой.

— Так значит, вы берете свои слова обратно, герр Бинцер, — сказал он. — Я так и думал. Вы безответственный человек, и, очевидно, к вашим словам о ста тысячах стоит относиться так же серьезно, как и к словам о трехстах. Вы, вероятно, вообще не собирались приобретать землю. Вам, очевидно, хотелось только позабавиться за наш счет. Я сожалею, что на мгновение поверил в серьезность вашего предложения, но теперь мне остается только пожелать вам приятного дня.

Великий герцог сделал несколько шагов по направлению к двери, словно указывая дорогу герру Бинцеру. Лицо последнего исказила гримаса испуга.

— Ваше высочество, — быстро залепетал он, — вы совершенно неправильно меня поняли. Если я и шутил, то только когда говорил о том, что вы застали меня врасплох и действовали силой. Вполне возможно, что участок не стоит больше ста пятидесяти тысяч, но, zum Teufel,[18] он понравился мне, прекрасное местоположение… по мне, он стоит триста тысяч. Я богат, парой купюр больше, парой меньше… Я не отказываюсь от своих слов.

Он смотрел на великого герцога с выражением напряженного интереса. Лицо его высочества было непроницаемо.

— Простите, герр Бинцер. Я понимаю, что вы серьезный делец и что для вас Пунта-Эрмоса может стоить триста тысяч. Но причины, о которых я вам только что рассказал, заставляют меня и сеньора Пакено оценить эту собственность дороже. Если бы мы решились продать ее, то оценили бы ее по меньшей мере — заметьте, по меньшей — не в триста тысяч, а в полмиллиона.

Из груди сеньора Пакено вырвался вздох отчаяния. В мыслях он уже спасся от Семена Марковица и предстоящего краха; Пакено был так счастлив, что едва слушал дона Рамона и только ждал момента, когда тот примет щедрое предложение проклятого немца. Что с того, что они останутся без «последнего прибежища»? Ведь у них есть монастырь в Барселоне — но его высочество заломил невозможную цену и испортил все дело. Полмиллиона — об этом даже смешно говорить! Пакено с укоризной взглянул на своего господина: лицо герцога было неподвижно и непроницаемо, как железная маска; Пакено перевел взгляд на герра Бинцера, чтобы убедиться в справедливости своих мрачных предположений… и вздрогнул от изумления. Лицо немца представляло своеобразный этюд о человеческих страданиях. Его маленькие прищуренные глазки, словно привороженные, глядели на каменное лицо дона Рамона, толстые пальцы мяли скатерть, а уголки губ непрестанно подергивались — то ли от обиды и злобы, то ли от растерянности, то ли от внезапного прилива энергии. В первую минуту можно было подумать, что он вот-вот разразится холодным глумливым смехом; спустя минуту его мысли, по всей видимости, приняли другой оборот. Казалось, он почти готов согласиться, после чего, безусловно, снова впадет в задумчивость и в неприятном изумлении и злобе воззрится на герцога. Сеньор Пакено не верил своим глазам. Бинцер сомневался, он не говорил «нет»!

Внезапно герцог вздернул брови, словно говоря: я так и знал, цена слишком высока для вас! И в то же мгновение лицо герра Бинцера сковала гримаса решимости. Совладав с собой, он произнес с явно наигранным высокомерием:

— Ха, вы крепкий орешек! Полмиллиона не шутка! Думаете обобрать первого честного бизнесмена, который попался вам за долгие годы? Ха-ха, вам повезло, что вы имеете дело с таким добродушным парнем, как я. Ваша цена нелепа, абсурдна, любезный, другой не стал бы раздумывать и минуты. Но, wahrhaftigen Gott,[19] я подумаю… Да! Вы не поверите! Teufel hol mich,[20] я даю вам полмиллиона! Что скажете, а? Нужно же было так влюбиться в ваш остров!

Дальше сеньор Пакено не слушал: задыхаясь, он сполз на стул. Madre de Dios,[21] так времена чудес еще не миновали! Полмиллиона! Можно рассчитаться с Семеном Марковицем, и в казне еще останется двести тысяч наличными. Но в следующее мгновение он подскочил на месте, потому что великий герцог, откинувшись на стуле, расхохотался так, что от вибраций его грузного тела задрожал пол. Герр Бинцер воззрился на него в испуге, будучи совершенно уверен, что перед ним сумасшедший — человек, обезумевший от чрезмерного счастья. Внезапно великий герцог оборвал смех и произнес, обращаясь к щедрому немцу:

— А почему вы сбрили усы и бороду, герр Бинцер?

Герр Бинцер вскочил со стула, его губы побелели от злости:

— Какое вам дело? Tausend Teufel,[22] я спрашиваю, какое вам до этого дело?

— Ну-ну, не волнуйтесь! Я спрашиваю исключительно из интереса к вашей персоне. Вы, бизнесмен, совершили чудовищную глупость, побрившись таким образом. Возможно, вы хотели скрыть свое прошлое — но на самом деле, напротив, слишком многое о себе рассказали! Потому, как выглядят ваши губы, но не потому, что они говорят, я заключаю, что ни полмиллиона, ни целого миллиона недостаточно, чтобы купить Пунта-Эрмоса. Как говорят у вас в Германии, «тут зарыта большая собака». Стоимость Пунта-Эрмоса не определяется ее местоположением, это ясно как божий день. Вы совершенно не похожи на ценителя природы, герр Бинцер, — даже на ценителя природы из Франкфурта. Скажите мне, в чем дело, и тогда, возможно, сделка состоится!

Коротко остриженная голова обозленного немца по-прежнему была красна, как свекла.

— Он бредит! — воскликнул герр Бинцер. — Tausend Teufel, он бредит! Я даю ему сумасшедшую цену и получаю в ответ оскорбления. Будь мы в Германии, я бы вызвал вас на дуэль. В последний раз спрашиваю: согласны вы на мою цену или нет?

Каждое слово немца заставляло сеньора Пакено ерзать на своем стуле так, будто стул был электрическим. Но великий герцог был спокоен и по-прежнему улыбался.

— Позвольте, я помогу вам. Вы не ценитель природы, герр Бинцер, и сами признались, что древности вас не интересуют. Но — как вы говорили? Вы работали в американских шахтах? Что, если во время ваших скромных туристических прогулок вокруг Пунта-Эрмоса вы сделали кое-какое открытие?