Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 13

Как раз в этот момент зазвонил телефон. Валька сорвал трубку:

— Да?!

— Валь. Ты дома? — голос отца был спокойным, весёлым даже. — Мы едем, через полчаса будем. Что делал?

— Спал, — беззаботно ответил Валька. — За всю неделю отсыпался… Ну, я жду. Пока.

— Пока, — это был голос мамы, чуть подальше. Телефон выключился.

Валька перевёл дух. По крайней мере, они живы оба. Подошёл к окну — охрана никуда не делась. Ну что ж…

…Он успел поесть, когда в прихожей послышались щелчки. Пулей Валька вылетел наружу и, сам от себя того не ожидая, повис на шее у отца:

— Пап!!!

— Ну ты чего? — Каховский-старший засмеялся, отцепил от себя сына. Тот обнял и поцеловал мать, быстро спросил:

— Всё нормально?

— Да абсолютно, — беззаботно ответила она. — Сейчас есть будем.

— А я не голодный, — весело ответил Валька.

— Ну ещё бы, ты на выходные как медведь — поешь и в спячку…

Это было несправедливо, но Валька и не подумал обижаться или возмущаться.

Родители были дома.

Он крутанулся на одной ноге, шагнул к лестнице. Но, уже стоя на первой ступеньке, обернулся и сказал:

— А я вас очень люблю, — и побежал вверх, отчётливо отсчитывая каждую ступеньку.

Он не слышал, как Ирина сказала мужу — и в голосе была горечь, похожая на вкус яда: когда уже начал пить и с ужасом понимаешь — отравлен!

— Как же быть?

— Он справится, — ответил Каховский-старший. И, обняв жену, изо всех сил прижал её к себе — безнадёжным жестом сильного и смелого человека, который уже не может защитить тех, кто ему дорог…

…Уроки на понедельник Валька всегда делал в пятницу, хотя и знал, что почти все его одноклассники поступают по-другому. Поэтому вечер воскресенья остался свободным, и даже мысль, что завтра в школу, не пугала — неделя-то была последней, а потом, как ни крути, как ни думай об экзаменах — всё же лето…

Сидя за роялем в холле, Валька играл Моцарта. Он знал, что мать и отец слушают сейчас у себя, и эта мысль доставляла ему удовольствие, как и льющаяся каплями музыка. Мысли были лёгкими и спокойными, от странного недомогания не осталось и следа. «Расту, — подумал Валька иронично, — матерею…».

Моцарт… Валька прервал игру, сел удобнее на стульчике. Нажал несколько клавиш — просто так. Он и сам пробовал сочинять музыку, но скоро понял, что ничего не получается. Так зачем мучиться, если есть чужая — но она же и твоя, когда её играешь…

Неожиданно и резко ему почудилось чужое присутствие. Не матери или отца — именно чужое. Мальчишка вскинулся. В холле царила полутьма майского вечера. И в этой полутьме Валька заметил около двери промельк — словно махнуло чёрное крыло.

Он вскочил. Бесшумно зажёг свет.

— Ва-аль? — окликнула мама.

— Всё нормально, — спокойно отозвался он, стоя возле выключателя с колотящимся сердцем. Конечно, в холле никого не было, и в коридоре тоже. Да и не могло быть.

За несколько дней до смерти чёрный человек заказал Моцарту реквием — музыку «за упокой души», сказав, что это будут играть на похоронах одного известного лица. «Реквием» играли на похоронах Моцарта…

Валька помотал головой. К концу учебного года расшатались нервы, попытался снова иронизировать мальчишка, но это не получилось.

Он поднялся к себе в комнату и сел возле окна, не зажигая света. Охраны не было, под грибком собралась компания. Валька тихо распахнул двойной стеклопакет окна. Майская ночь ввалилась в комнату — тёплая, пахнущая не городской пылью и выхлопами машин, а — неожиданно! — сиренью и ветерком. Валька оперся грудью и раскинутыми руками о подоконник — и услышал, как внизу не очень умело играет гитара и кто-то поёт песню Шевчука:

Закрылась дверь — он вышел и пропал.Навек исчез — ни адреса, ни тени…Быть может, просто что-то он узналПро суть дорог и красоту сирени?Пропавший без вести, скажи, как мне найти?Открыткой стать иль вырваться из Сети?Неверный шаг,растаявший в путиВсе перемалывающихстолетий…Я замечаю: вижу — ты везде.Лежишь печально снегом на аллеях…В листве сырой, в растрёпанном гнезде,На мёртвых пулях — и убитых целях…Пропавший без вести, я где-то замечалТвои глаза, улыбку и походку…Ты, исчезая,что-то мне кричалО злой любвии требовал на водку…Пропавший без вести — я назову тобой дорогу…Пропавший без вести — я назову тобой дорогу…

Он отвернулся от окна, не закрывая его. Песня продолжала вплывать в тёмный прямоугольник вместе с шорохом чёрной листвы, но он уже не различал слов, бездумно рассматривая привыкшими к темноте глазами свою комнату. Шагнул, снял со стены гитару. Интересно, во дворе знают, как он умеет играть?

Валька привычно пристроил гитару на колене. Подумал несколько секунд. И, выбрав песню, тихонько запел, подыгрывая — для себя:

Вычту из рассвета глыбы зданийИ асфальта серую покорность.Голубей помойных бормотанье…Остаётся только ветра скорость…

Он пел в сумраке комнаты, закрыв глаза и представляя себе будущее лето (а вернее — кусочки прошлого, лагерь де ла Роша, своих друзей по его школе…):

Что же может быть короче лета,Журавлей печальней переклички?Вновь мы не допели полкуплета,Чтоб успеть к последней электричке…

И, допевая последний куплет, Валька вдруг с прозрачной ясностью понял: что-то в его жизни только что кончилось.

Навсегда.

7

Это был совершенно обычный майский день — день конца календарной весны, а фактически — уже лето, чего уж… Восемь уроков в такой день кажутся издевательством над здравым рассудком, и Валька в душе тоже думал так. Но, будучи человеком выдержанным, не высказывал своих мыслей вслух, в отличие от большинства одноклассников.

И всё-таки, когда прозвенел звонок с последнего урока, и Валька вышел наружу, в коридор школы — у него вырвался довольный вздох.

А в следующую секунду Валька увидел отца. Тот стоял в дальнем конце коридора и явно ждал — смотрел на Вальку.

Это было более чем странно. Сколько Валька помнил, отец в школу не заходил никогда (вот только после его, Вальки, драк, чтобы «морально поддержать сына», как он говорил), заходила мама, да и то — период визитов родителей «просто так» окончился классе в третьем.

— Па? — удивлённо сказал Валька, больше для себя, быстрым шагом направляясь в сторону отца. Хотел повторить то же громче, но отец резким жестом поднёс руку к губам и показал Вальке, чтобы тот шёл следом.