Игорь Голосовский - Записки чекиста Братченко Страница 15

Пробежав письмо, Волошин хмуро спросил:

— Что же вы намерены делать?

— Выполнить ваш совет!

— Мой совет?

— Прибегнуть к военной хитрости, — усмехнулся я. — Под видом Драчева проникнуть в лагерь Степняка и установить, с кем Степняк здесь поддерживает связь.

— Что ж, попробуй, — взглянул на меня исподлобья Волошин. — Положение тревожное, товарищи. Сейчас решается вопрос, быть или не быть Советской власти в Крайске. Надо предупредить нападение, изолировать бандитов друг от друга и разбить, прежде чем они выступят. В нашем распоряжении остался один день! — Петр Андреевич встал и, заметно сутулясь, прошелся по комнате.

— Кого же решили послать к Степняку?

Вопрос застал меня врасплох.

— Дело очень ответственное! — продолжал Волошин.

— Должен пойти я! — заявил Малинин. — Вы, Федор Гаврилович, должны здесь быть. Товарищ Николаев человек заводской, в царской армии не служил, не сумеет золотопогонника сыграть. А я у штабс-капитана два года в денщиках ходил. Всю ихнюю гнилую натуру насквозь изучил!

— В предложении Малинина есть резон, — заметил Волошин.

— Такое дело никому не могу доверить, — покачал я головой. — Может быть, Егор и справился бы не хуже меня, но есть и другое соображение.

— Какое же? — спросил разъяренный Малинин. — Если, конечно, не секрет.

— Нет, не секрет, — -ответил я. — В стане Степняка у меня есть знакомый, с помощью которого я надеюсь получить нужные сведения.

— Неправильно! — упрямо возразил Егор. — При чем тут знакомый? И я мог бы к тому человеку обратиться. Просто Федор Гаврилович привык действовать сам. С товарищами, коммунистами, он не советуется. О его планах мы с Николаевым не знаем. Разве можно так работать? Оттого и неудачи.

— Серьезное обвинение, — заметил Петр Андреевич.

— Ерунда! — сердито ответил Николаев. — Шибко ты, Малинин, самолюбивый. Норовишь вперед вылезти, а для чего, не пойму.

— Если вы считаете, что я не прав, то не настаиваю, — быстро согласился Егор.

— Недружно живете, — внимательно посмотрел на него Волошин.

...Полдень я встретил на пустынной дороге далеко от Крайска. Одет я был приблизительно так, как подполковник Драчев, — в поддевку и унты. В шапке за подкладкой лежало письмо. Я приклеил маленькие черные усики, совершенно изменившие мою наружность. Прямо из Чека я зашел к Лессингу, чтобы проверить, вернулась ли Соня. Как я и ожидал, дома ее не оказалось. Лессинг, не узнавший меня, вежливо сказал:

— Дочь гостит у родственников, когда вернется — неизвестно. Что передать?

— Низкий поклон от друга детства Васи! — ответил я и пошел своей дорогой.

Вечером я добрался до Белой горы, но не нашел лагеря на прежнем месте. Свежий, глубокий снег покрывал степь. «Как же я разыщу Степняка?» — впервые пришла мысль. Присев на обочину дороги, я развел из ивняка костер, набрал в котелок снега и вскипятил чай. Попивая горячую, отдающую землей воду, я услышал скрип колес и выбежал на дорогу. Ко мне приближалась неуклюжая повозка, на которой горой был навален нехитрый крестьянский скарб. Свесив ноги в лаптях, на повозке сидел еще не старый мужик с сосульками на бороде и помахивал кнутом.

Увидев меня, он вырвал из-за пазухи обрез и испуганно крикнул:

— Прочь, не то застрелю! Меня не больно ограбишь!

— Ты зачем же это, дядька, вооружился? — насмешливо спросил я. — Откуда?

— Из Сосновки! — ответил он, натянув вожжи и опустив обрез. — А ты кто?

— Да не бойсь, я тебя не трону. Куда едешь?

— В Крайск. Ты, случаем, не оттуда? Как там? Красные?

— Тебе-то какие нужны?

— Любые подходят, лишь бы не трогали! В Сосновку вчерась налетели не поймешь какие. «Мы, говорят, защитники народа!» И как начали те защитники грабить, только перья полетели! Нагрузил я подводу барахлишком, да быстрей из дома. Атаман ихний разъезжает на вороном коне. А войско у его, как из Ноева ковчега: и казаки, и кацапы, и ойроты. Все гутарят по-разному, а грабят одинаково.

Мужик, сплюнув в сердцах, дернул вожжи. Накрытая снегом, как попоной, лошаденка медленно поплелась. Я долго смотрел ему вслед.

Итак, банда Степняка в Сосновке! Тридцать верст по проселку.

10

Рассветало, когда я вошел в деревню. В стеклянном воздухе висели белые дымки. Возле хат, привязанные к плетням, топтались кони. Возле пятистенного с железной крышей дома я увидел часового и сообразил, что здесь находятся штаб. Часовой — огромного роста, в мохнатой папахе — шагнул навстречу:

— Чего надоть?

— Я хочу видеть господина Степняка, — сухо ответил я.

— Какой он те господин? — проворчал казак. — Он, стал быть, верховный командующий армией. Нельзя его видеть!

— Почему?

— Ты меня ще спытай! — грозно сказал часовой, наклонив штык. — Я те сей минут отвечу!

Пожав плечами, я хотел отойти. В это время рядом раздался приятный тенор:

— Господина командующего изволите спрашивать?

Ко мне приближался странный человек, на которого нельзя было смотреть без удивления. Голова его, повязанная голубым шарфом, казалась необыкновенно большой в сравнении с крохотным, щуплым телом. На ногах красовались белые сапоги с желтыми отворотами, как будто взятые напрокат из театральной костюмерной. Сухонькое сморщенное лицо подергивалось, ежесекундно меняя выражение. На поясе висели огромная деревянная кобура и три гранаты.

— Да, мне нужен Анисим Акинфович Степняк, — сдержанно ответил я. — Но с кем имею честь?

— Начальник политического отдела Осип Чернов, — выпятив грудь, важно произнес мужчина. — Ваше имя?

— Оно названо в письме, которое я должен передать в собственные руки господина командующего, — приятно улыбнулся я и подумал: «Это что еще за шут гороховый?»

Чернов пожевал губами:

— Прошу!

В избе было жарко натоплено. В большой комнате, вся обстановка которой состояла из стола и двух скамеек, я увидел невысокого мужчину, одетого в серый военного покроя костюм. Он был чисто выбрит, причесан на косой — пробор, надушен одеколоном и вообще имел весьма цивилизованный вид. Это. видимо, и был атаман Степняк. Увидев меня, он поднял бровь и картинно отставил тонкую ногу в лакированном сапоге. Чернов что-то шепнул ему.

— Гм! — покосился на меня Степняк. — Давайте письмо!

Я сел на табурет, не торопясь снял шапку и попросил нож. Распоров подкладку, я вынул свернутый листок папиросной бумаги. Командующий жадно прочитал письмо, порвал его и, не меняя мрачного и подозрительного выражения лица, обратился ко мне:

— Рад видеть вас! Что касается ответа, то его вы получите, как только я проконсультируюсь с членами автономного ойротского правительства.