Анастасия Коробкова - Воскрешенные Страница 16

Секунды две мы рассматривали друг друга, и эта непродолжительная немая сцена не ускользнула от внимания присутствующих. Моментально воцарилась внимательная тишина.

«Ну милое ведь личико, — успела подумать я. — Почему же она мне так не нравится?! Неужели я ревную?»

— Какая мерзость! — торжествующе-громко сказала Эля, глядя на дракончика с подходящим по смыслу выражением отвращения в больших голубых глазах.

— Какая прелесть! — сейчас же с восторгом крикнула Валя.

Довольно грубо подвинув Элю, она принялась рассматривать моего подопечного со всех доступных сторон. Галя и Аля оттолкнули ее еще дальше и чуть не перетолкались сами, дотягиваясь до драконьих крыльев и хвоста.

— Надо же, какие они лапочки, когда маленькие!..

— Чудный малыш!..

— Ну, кусни, если хочешь, гладенький!..

— Ой, какие тоненькие коготки…

— Какие красивые глазки…

Парни, вытягивая шеи, разглядывали «прелесть» из-за голов девчонок. Могу поспорить: они в тот момент жалели, что не являются маленькими черными дракончиками. Эля куда-то ретировалась.

— Крылышко поломал, да? Воробышек сладкий! — совершенно искренне восхищалась Валя. — Ась, ты нам его не оставишь, а? Мы тут все вместе за ним поухаживаем!

— Нет, — отогнав сразу вообразившуюся сцену, как Дарх метает в форте молнии направо и налево, быстро ответила я. — Он уже очень ко мне привязался.

— У-у, как жалко, — надула губы Галя.

— А что с чертом? — спросила я.

— Да что ему сделается? Здесь он, в подземелье сидит, — разочарованно ответила она.

— Ася! — громко позвал Тим.

Девчонки замолчали и расступились. Голос Тима звучал сердито, и я автоматически, вопреки здравому смыслу, почувствовала себя виноватой. Вздохнув, я подошла к нему близко и потупила взгляд. Такая демонстрация покорности не обманула Тима, но и сердиться он уже не мог.

И тут я краем глаза заметила Германа. Он стоял у окна и смотрел на меня, а рядом с ним пристроилась Эля. Сердце, стоп.

Вероятность присутствия здесь враждебных духов была ничтожной, ведь в форте — командном пункте островитян — постоянно находился какой-нибудь дух Королевы, но, не зная этого точно, я не могла рисковать. Мне уже случалось расплачиваться за свою неосторожность, это был поучительный, но жуткий опыт, который не хочется повторять. Вот и сейчас — я не вижу вообще никаких духов, может быть, духи Королевы в туалет вышли, или какие у них еще могут быть неотложные нужды, а чужие ловят каждую мою эмоцию?

— Ты мне нужен, — начала я, обращаясь к Тиму.

— Ты мне тоже, — перебил он.

Время терпит.

— Я тебя слушаю.

Тим сжал челюсти. При всех заводить разговор на волновавшую его тему он не мог, хотя тема волновала не только его: на нас смотрели и нас слушали. Мимо моего плеча он бросил мрачный взгляд на Элю. Я осторожно вздохнула, что должно было означать смирение и спокойствие. Взгляд Тима, возвращаясь ко мне, задержался на дракончике, и он вдруг заулыбался:

— Ты бы видела эту морду!

Я не сразу поняла, о ком он. Морду дракончика я и вправду не видела — она лежала у меня на плече, и доступен к обзору был только профиль. Наверное, она выражала что-то очень забавное.

— Как ты его назвала? — спросил Тим.

— Еще не назвала, — призналась я.

— Назови Самсоном. По-моему, самое то для дракона.

— Хорошо, — согласилась я, — Сасик.

Народ засмеялся, а дракончик коротко коснулся лбом моей щеки.

— Тёмке какая-то тварь содрала скальп, — Тим перешел к делу. — Что могли, пришили, но на лбу… Заживет, конечно…Пластические хирурги из нас никакие.

Раньше я бы даже договорить ему не дала — тут все ясно, это мое. Но сейчас противовесом красоты Артема была его жизнь, и я не смогла ответить сразу.

— Мне очень надо поговорить с Королевой. Помоги ее найти.

Тим удивился. Но по тому, как тихо я говорила, он правильно оценил серьезность моей просьбы.

— Зачем? — так же тихо спросил он.

— Секрет, — непроизвольно насупившись, ляпнула я и поняла, что необходимость скрывать так много вскоре доведет меня до нервного истощения. — Тим, я, правда, не могу сказать.

Тим выжидательно молчал. Мою спину грел взгляд Германа.

Я пустила в ход не самый честный прием:

— Капитан-Командор бы мне поверил.

Тим улыбнулся, сдаваясь:

— Точно?

— Угу, — кивнула я.

— Идем!

Он повернулся и вышел из зала в дальнее крыло форта, туда, где я еще ни разу не была. Надеясь, что Тим ведет меня, куда надо, я пошла следом, и за нами потянулось еще несколько человек.

Но Королевы там быть не могло. Она вообще обитала не в форте — это я знала доподлинно. Там, дальше зала по коридору, были только казармы, в смысле, жилые помещения парней, и…

Лазарет. Тим привел меня в лазарет. Прямо к кровати Артема. Такой вот у него способ добиваться цели. Что ж, значит, сейчас для него Артем важнее всего.

Артем спал, видимо, еще под действием общего наркоза. Уверенные в моей помощи, наши медики даже не стали перевязывать ему голову — и не прогадали. Мои руки сами потянулись к аккуратно зашитой ране.

Черт. Это все равно, что поставить перед алкоголиком стакан с водкой. В эти мгновения, глядя на неровный, разделивший лоб пополам вдоль линии роста волос, разрыв, на дыру в коже над виском, я поняла, что лечение «наложением рук» — вовсе не благо, не чудесный дар, а болезненная потребность, ради удовлетворения которой я могу рискнуть многим.

Я не устояла. Протянула к ране ладони и попыталась мысленно их нагреть. Пшик. Сердце-то замерло. Благодаря Белому Старшему, в рационализаторском порыве изменившему систему кровообращения в моем теле, я теперь могу жить без сердца, но излучать исцеляющую энергию — нет. Тут бы и остановиться, но азарт, страстное желание, понятное и алкоголику, и игроману, перекрыло пути к отступлению.

В лазарет за нами с Тимом набилось человек десять: все врачи, включая Германа, и сочувствующая публика, включая Элю. Это еще больше усложняло мое и так незавидное положение. Я растерялась, и от растерянности сделала глупость.

— Герман, выйди, пожалуйста, — сказала я.

Сказать, что все удивились — это не сказать ничего. Произнесенные слова звучали резко, чего Герман, конечно, не заслужил, и объяснение им со стороны подобрать можно было только одно — присутствие Эли. Моя ревность. Черт.

Наконец осознав, что сказанное ему не послышалось, Герман покинул лазарет. За ним, даря всем лучезарные улыбки, вышла Эля.

IV

Пришедшая издалека мысль ударила очень больно — именно так, как он и предполагал. Лицо-маска, послушное командам, не изменило выражения, но кисти рук непроизвольно сжались в кулаки.