Улыбка на пол-лица - Шамхал Афлатун оглы Маниев Страница 16

Ему было где-то лет двадцать семь, среднего роста, коренастый рядовой, мастер спорта по боксу. Всем своим видом и поведением он демонстрировал, что он – лучше других и имеет полное право приказывать любому. Приказывать все, что угодно. Однажды он начал проверять подшивы у всех солдат в роте. Мы выстроились в шеренгу на взлетке. Местные с интересом наблюдали за этим процессом. Карайбеда демонстративно бил тех, у кого была грязная подшива на воротнике. Получил удар и я. Я ответил ему быстрым хуком, но лишь черканул кулаком его небритый подбородок. Мы с ним сцепились. В драку влезли люди с криками и быстро нас разняли. Особенно помог молниеносный нырок моего другана – здоровяка Славки Паца. После схватки процесс проверки продолжился, как ни в чем не бывало. В конце осмотра Карайбеда посмотрел мне в глаза странным, внимательным взглядом и не спеша удалился. Впоследствии он общался со мной даже любезно, но с обычными для него надменностью и превосходством. Я же, в свою очередь, обдумывал, как же сделать ему «западло». Вообще ему нравилось гнобить солдат, доводить их до предела унижений. Нравилось наблюдать, как моют туалеты и макать в сортиры головы парней, которые не справлялись с какой-либо задачей. Говорят, что однажды он заставил двух парней целоваться друг с другом… Карайбеда «воспитывал» рядовых на «рабочках», забивая их, а еще заставлял, к примеру, руками копать яму. «Обиженным» пожаловаться офицерскому составу было нельзя под страхом быть избитым или порезанным во сне. Изредка случалось, что кто-то открывал рот. Чтобы защитить, их сразу отправляли на другой остров.

Как же все это назвать? Дедовщина? Или как-то по-другому?

Перед отправкой в войска я читал историю возникновения дедовщины в войсках. Еще в тысяча восемьсот сорок втором году ученый Петр Семёнов-Тян-Шанский вспоминал свое пребывание в Школе гвардейских подпрапорщиков. В своих мемуарах он писал: «С новичками обращались, унижая их достоинство: при всех возможных предлогах не только били их нещадно, но иногда прямо истязали, хотя без зверской жестокости. Только один из воспитанников нашего класса, отличавшийся жестокостью, ходил с ремнём в руках, на котором был привязан большой ключ, и бил новичков этим ключом даже по голове».

Красная армия… Первый случай дедовщины был зафиксирован в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Трое старослужащих первого полка тридцатой стрелковой дивизии до смерти избили своего сослуживца тысяча девятьсот первого года рождения потому, что молодой боец отказался выполнить за старослужащих их работу. За убийство все трое были расстреляны. После произошедшего случая почти пятьдесят лет не было официальных заявлений о случаях дедовщины в войсках.

Последствия войны… Дефицит призывников. Изменение срока службы совпало с нехваткой будущих солдат, вызванной демографическими последствиями войны. Армия должна была уменьшиться на треть. Чтобы как-то восполнить демографические потери, власти приняли решение о призыве в войска мужчин с уголовным прошлым. Политбюро объясняло это как возможность исправления оступившихся сограждан. На деле же бывшие обитатели тюрем стали вносить в армейскую жизнь зэковские порядки.

Время шло. Безграничные издевательства над «духами» время от времени завершались трагедией, и не только для новеньких солдат.

Во всей это грязи можно рассмотреть некоторую закономерность: сильный унижал слабого. Может, дело совсем не в дедовщине и во всех этих ритуалах и законах, которые пришли из советских тюрем? Может, дело в различности характеров? Сильных и слабых… Слабый под гнетом сильного может даже забыть о своем основном животном инстинкте – инстинкте самосохранения – и убить себя… Человек – сложная система личностных качеств. Когда в системе преобладает добро, мы говорим, что это порядочный, добрый человек, если главенствует зло – порочный, злой. Если различные качества личности отлично взаимодействуют, не мешают друг другу, а только помогают, значит, система сильная, характер у человека сильный. Если в системе между качествами личности конфликт, система не стабильна, не имеет устойчивости, еле стоит на «ногах» – человек слабохарактерный.

Никола Шамфор выдал слабохарактерным людям беспощадный приговор: «У кого слабый характер, тот не человек, а вещь».

Иногда служилось спокойно. Например, в наряде по учебному корпусу, который сутки надо было охранять, каждые два часа докладывая дежурному по части о происшествиях. Вроде бы терпимо. Но ночь и постоянный недосып давали о себе знать. Докладывать каждые два часа… Чтобы отогнать сон, приходилось приседать и отжиматься. Тысячи раз я присел и тысячи раз я отжался, чтобы сдать свой наряд. На следующее утро я отключался, стоя в строю. Пару раз я, уснув, падал на землю, разочек разбил губу о голову впереди стоящего парнишки.

Физподготовка. Лыжи… В один прекрасный день командир полка дал приказ всем встать на лыжи – устроить для солдат и сержантов лыжный заезд. Многие обрадовались, но только не я – не умел я кататься на лыжах, совсем. За всю свою жизнь я не вставал ни на беговые, ни на горные лыжи, а здесь передо мной поставили задачу пройти целый лыжный марафон. Зеленая толпа, разделенная по ротам, ровным строем отправились за лыжами на склад. Пока я получал свою пару, прошло уже часа четыре, если не больше. За это время погода изрядно испортилась. Начал бушевать снег. Дали команду «Лыжи надеть!». Я никак не мог разобраться с металлическими зажимами. Пока я ковырялся, рота уже пропала в снежной дали.

Изрядно измученный, но уже с лыжами на сапогах, я неуклюжими перекатами пытался догнать роту. Начала бушевать буря. Снежный ветер бил так сильно, что я падал, вставал и снова падал. Я не сдавался, но никак не мог проехать и нескольких метров. Буря… Лицо резал острый, как металлический песок, оледеневший снег. Я держался за свою шапку-ушанку, чтобы она не покинула меня, дабы в итоге не получить обморожение мозгов. Бушлат не справлялся с холодом, а я, в свою очередь, с ветром. На этот раз буря победила. Я снял лыжи, взял их в руки и стал пробираться сквозь снежную бурю в своих промокших, начинающих леденеть внутри, сапогах.

От этого долбанного снега неприятности терпели не только мы, но и офицерский состав. Однажды, вернувшись после наряда, на своей кровати я обнаружил грязную простынь и одеяло. Оказывается, пока я «бдел» на охране склада, у жены нашего взводного начались схватки. Скорая помощь к дому офицера, конечно, подойти не могла. Командир части – настоящий мужик, не задумываясь ни минуты, выделил бронетранспортер на гусеничном ходу рожавшей жене офицера. Я даже не могу представить, каким образом они умудрились протащить ее через люк бронетранспортера и довезти без травм до госпиталя через эту свирепую бурю и непроходимые снежные горы.

С тех пор у меня устойчивая ненависть к снегу…

Время от времени нас, бравых ребят,