Том Эгеланн - Разорванный круг Страница 20

На меня польстились не очень многие — из любопытства, преданности и сострадания. Всем им не выпало в жизни ничего лучшего. Ни с кем у меня не сложилось длительных отношений. Я легко могу понравиться. Но меня трудно полюбить.

Я привлекаю женщин особого типа. Они старше меня. Их зовут Марианна, Нина, Карина, Вибеке и Шарлотта. Образованные и умные. Немного невротичные. Преподаватели университета. Референты по культуре. Библиотекари. Социологи. Старшие медсестры больниц. Сами знаете таких. Сумка на плече, косыночка, очки. Они источают доброту и заботу обо всех отверженных. Зачарованно гладят пальчиками мою белоснежную кожу и объясняют, как доставить удовольствие женщине. Задыхаясь от волнения, они показывают, как приступить к делу. Как будто со мной это происходит впервые. И я не пытаюсь их переубедить.

Около часа я провожу в постели, отдыхая после дороги. Уже принял душ. Сложив руки на животе, обнаженный, лежу на гладкой прохладной простыне. Шум с улицы Бейсуотер-роуд, звуки духового оркестра из Гайд-парка сливаются в чужеземную какофонию, которая уводит меня в мир снов. Но сплю я только несколько минут.

— Чарльз… как?

— Чарльз де Витт!

Очки в виде полумесяца съехали на кончик носа женщины в приемной. Взглядом, извлеченным из самых дальних глубин морозильника, она смотрит на меня поверх оправы. В шестой раз названное имя совершает путешествие от меня к ней и обратно. Мы оба начинаем терять терпение. Ей столько же лет, сколько мне, но выглядит она на десять, да нет, на двадцать лет старше. Волосы, собранные в тугой конский хвост, натягивают кожу, и от этого ее лицо приобрело такой вид, словно хирург-алкоголик из Челси сделал ей несколько неудачных косметических операций. На ней красное облегающее платье. Она явно из тех женщин, которые под покровом ночи предаются садомазохистским играм.

— Мистер де Витт у себя? — спрашиваю я вежливо. Справиться с такой бабой можно только преувеличенной вежливостью и сарказмом.

— Я буду говорить отчетливо, чтобы вы поняли. — Она шевелит губами, как перед глухим. — Здесь-нет-никого-по-имени-Чарльз-де-Витт.

Из кармана достаю визитную карточку, которую нашел у Греты. Картон пожелтел, буквы расплылись. Но прочитать текст можно. На ней написано: «Чарльз де Витт, Лондонское географическое общество».

Я протягиваю визитную карточку. Она ее не берет, смотрит безо всякого интереса на мою руку.

— Может быть, он перестал работать здесь? — спрашиваю я. — До того, как вы пришли сюда?

По выражению лица я догадываюсь, что мой вопрос был тактической катастрофой. Передо мной за отполированной перегородкой в обшитой панелями приемной сидит Неоспоримая Владычица Вселенной. Здесь ее империя. Отсюда, из комнаты с ковром, по которому давно пора проехаться газонокосилкой, с секретарским телефоном справа и старинной электрической пишущей машинкой марки IBM слева, с фотографией мужа, очаровательных детишек и карликового шнауцера на столе, она управляет всем миром — от последнего мальчика на побегушках до генерального директора. Назвать ее секретаршей или телефонисткой было бы неслыханным оскорблением. Намек на то, что она чего-то не знает о Лондонском географическом обществе, — кощунство.

— Не думаю, — отвечает она, — что это так!

Я пытаюсь представить себе, как звучит ее голос, когда вечером она, нежная и шаловливая, подлизывается к мужу.

— Я приехал из Норвегии, чтобы встретиться с ним!

Можно подумать, что она смотрит на меня сквозь глыбу льда. То же, по-видимому, чувствовали бедняги, которых приносили в жертву, когда верховная жрица бросала на них последний взгляд, перед тем как вонзить нож прямо в сердце. Я осознаю: битва проиграна. Беру ручку со стола. Женщина ерзает на стуле. Видимо, прикидывает, много ли чернил я потрачу.

— Прекрасно, мадам, если вы все-таки вспомните что-нибудь, не будете ли вы так любезны сообщить мне, — я протягиваю свою визитную карточку, где приписано название гостиницы, — вот сюда?

Она улыбается. Я не верю своим глазам. Она сладострастно улыбается. Очевидно, она поверила, что я ухожу.

— Разумеется, — мурлычет она и кладет визитную карточку на самый краешек письменного стола.

Прямо над мусорной корзиной.

Вокруг такой, казалось бы, простой архитектурной детали, как колонна, возникла целая архитектурная наука с типологиями и таинственной лексикой.

Две мраморные колонны, вызвавшие мое восхищение, имеют ионический ордер, которому две тысячи пятьсот лет. Об ионических колоннах искусствовед скажет, например, так: «Закругленные окончания волют[34] частично прикрывают эхин»[35] или «Основа колонны образована дугообразными утолщениями и углублениями». Вуаля! Каждая наука прячется внутри своей терминологии, в словах, пугающих несведущих людей. Все мы, непосвященные, стоим снаружи, широко открыв глаза.

Над колонной — фронтон, а в тимпане, треугольном углублении, резвятся вокруг даты «1900» херувимы и серафимы.

К кирпичной стене по обе стороны от входа прикручены латунные таблички, начищенные до такого блеска, что в них, как в зеркале, отражаются машины и двухэтажные красные автобусы, проезжающие у меня за спиной. Углубления букв залиты серебром. Никто не может обвинить Общество международных наук в чрезмерной бережливости.

Двустворчатая дверь — из красного бука. Дверной молоток напоминает посетителям, что по пустякам сюда не заходят. Справа от меня — двумя метрами ниже камеры слежения — в стену вмонтировано переговорное устройство из черного пластика. Чтобы компенсировать это ужасное нарушение единства стиля, звонок сделан в виде цветка (а может быть, солнца?) из чистого золота.

Я звоню. Гудит зуммер. Меня впускают, не задав ни единого вопроса.

Огромная приемная напоминает банк такого ранга, где нужно заранее договариваться о времени визита, если хочешь сделать вклад. Раздаются негромкие голоса, быстрые шаги. Нижние части стен закрыты темно-коричневыми панелями, над ними живописные полотна, вполне достойные Национальной галереи. На мозаичных керамических плитках пола блестит лак. Сквозь скошенную стеклянную крышу видны бегущие облака. В центре зала поднимается из квадратного отверстия в полу и тянется к небу высокая пальма. Похоже, она соскучилась по Сахаре.

Единственное, что нарушает целостность картины, — это бабушка.

За письменным столом, таким огромным, что на нем вполне можно играть в настольный теннис, сидит пожилая седая женщина. Она вяжет и смотрит на меня. Прелестная, как жаворонок. Вяжет и вяжет. Видимо, из-за того, что обстановка помещения плохо сочетается с обликом бабушки, я теряюсь.

— Чем могу вам помочь? — добродушно спрашивает она. Спицы позвякивают друг о дружку.

— Что вы вяжете? — вдруг вырывается у меня.

— Носки! Внуку. Он милашка! Чем еще вам помочь?

Вопрос с юмором. Я тут же влюбляюсь в нее. В руки человека с хорошим чувством юмора я безо всяких колебаний готов положить свое трепещущее сердце.

Я называю себя и говорю, что приехал из Норвегии.

— Страна полуночного солнца, — кивает она с улыбкой. — В таком случае вы знакомы с Туром Хейердалом?[36] — Она смеется, раскатисто и звонко. — Какой обаятельный мужчина! Он частенько заезжает сюда. Так в чем же состоит ваше дело?

— Я надеюсь встретиться с Майклом Мак-Маллином.

Ее глаза увеличиваются. Она откладывает вязание.

Я чувствую себя человеком, которому отказывают в политическом убежище, а он все повторяет, что прибыл с планеты Юпитер, и просит разменять деньги, чтобы заплатить за парковку летающей тарелки.

— Боже милосердный…

— Что-нибудь не так?

— Но он… Боюсь, что мистер Мак-Маллин находится в зарубежной командировке. Мне очень жаль. У вас была договоренность о встрече?

— Строго говоря, нет. Когда ожидается его возвращение?

— Не знаю. Мак-Маллин — не какой-нибудь там… Но возможно, я смогу вам помочь чем-нибудь еще?

— Я археолог, — говорю я. Язык меня не слушается. По-английски в слове «археолог» слишком много согласных подряд. Rrr…chae…olo…gist. — Мак-Маллин принимает участие в одном проекте, связанном с раскопками в Норвегии.

— Неужели?

— Мне обязательно надо с ним поговорить. Можно его найти? По мобильному телефону?

Отчаявшись отделаться от меня, она тихо смеется:

— Сожалею. Это абсолютно невозможно. Вы думаете, что у Мак-Маллина здесь кабинет. Но ведь он уезжает и приезжает, ничего не сообщая об этом нам… — Она наклоняется ко мне и шепчет: — Нам, кто следит за всеми этими растяпами. Но быть может, вам будет полезен исполнительный директор?

— Разумеется.

— Мистер Уинтроп! Минуточку! — Она набирает на телефоне внутренний номер и объясняет, что мистер Болтоу из Норвегии приехал по делу к мистеру Мак-Маллину. — Да, конечно! Нет, без договоренности! Да, неужели нет? Можно ли ему встретиться с мистером Уинтропом?