Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 24

Но такого всё-таки быть не могло…

…Их вытащили наружу где-то через полчсаса. Было тепло, заполдень. Вокруг домика лежал лес, хорошо видный за открытыми воротами. Стояли несколько дорогих машин. А около них — люди. Пять человек в охотничьем снаряжении, с ружьями и в масках, закрывавших лица.

Витька никак не успел среагировать и ничего не успел подумать, потому что один из мальчишек, увидев открытые ворота, рванул к ним. А следом помчались остальные, и сам Витька — какой смысл был оставаться во дворе? Хотя он уже понял, что к чему…

…Он остался один и, продираясь через кусты, всхлипывал от злости и честил на все корки этих дурачков, рванувших бежать. Надо было вместе… Злился и на себя, что ещё в комнате, перепуганный, не переговорил с остальными, не придумал что-нибудь, не успокоил… Кругом был лес, светлый, солнечный, а позади лаяли собаки… и по сторонам — тоже, кажется… а в лесу Витька был чужим.

Потом послышался выстрел. И ещё. А потом — крик, тоненький, сначала бессловесный, но перешедший в слова:

— Дя-день-ки-и, не наааа… — кричал мальчик.

И — захлебнулся криком.

Витька скатился в какой-то овраг. На дне было сыро. Он упал и пополз, не вставая — снова включился какой-то инстинкт. Лай прошёл верхом, прошли верхом хруст веток и голоса, говорившие не по-русски, на каком-то чужом языке. Витька вжался в грязь и замер. Умер. Перестал существовать. Нет, уже не от страха за себя.

По другой причине. Он должен был жить.

Витька пролежал так не меньше получаса. Потом выбрался наверх и пошёл — осторожно, крадучись, бесшумно, дыша через раз. Впервые в жизни пошёл по следам, благо — они были отчётливы даже для такого неискушённого следопыта, каким был Витька.

Минут через пять он вышел к другому оврагу. И присел, услышав хруст и дыхание. Перемазанный грязью, он был почти незаметен в зарослях.

На противоположной стороне оврага появился мальчик. Лет 11–12. Мальчик бежал, а точнее — хромал, тяжело всхлипывая и зажимая ладонью правый бок. Бок, ладонь, бедро и вся нога были алыми. Вот мальчишка обернулся — и Витька увидел, какие у него глаза.

Увидел — и навсегда запомнил. Хотя дорого бы дал, чтобы забыть.

Выскочившая следом длинноногая собака припала к земле и залилась лаем. Мальчишка упал, споткнулся. Приподнялся на локте. И закричал:

— Ма-ма-аааа!!!

Неспешно вышедший следом за псом охотник прижал мальчишку в грудь ногой, оттолкнул его шарящую в воздухе тонкую руку и полоснул по горлу длинным ножом…

…Голова стояла на траве. Тут же лежала скомканная кожа — её снял другой охотник с подвешенного на суку дерева тела мальчика на пару лет помладше. Витька, который шёл следом за охотником, тащившим на плече добычу, не ожидал, что выйдет к месту встречи. Уже горел костёр, и закончивший свежевать добычу охотник сейчас нарезал мясо — с подошёдшим приятелем он коротко поздоровался всё на том же непонятном языке, но теперь до Витьки дошло всё-таки, что это английский. Тот бросил на траву тело дорезанного паренька, отставил ружьё и привязал к дереву свою собаку — рядом с собакой первого. Собаки рвались и хрипели — они чуяли Витьку. Но хозяева не могли и подумать о том, что их добыча способна не только убегать.

Пришедший вторым занялся разделкой, перебрасываясь репликами с тем, который готовил шашлык. Делились впечатлениями об охоте, конечно… Масок они не снимали, да Витьку это и не интересовало, Витька видел, что ружья разряжены. Патронташи лежали рядом.

Витька вышел из кустов и начал заряжать ружьё, стоявшее ближе — двустволку-горизонталку, всю в резьбе и гравировке. Он знал, как это делается. И всё это делал так тихо и в то же время спокойно, что убийцы-людоеды обернулись только тогда, когда хрип собак стал почти непереносимым.

Пуля попала в правое плечо тому, который готовил шашлык, и он опрокинулся на траву. Второй начал приподниматься с корточек, и Витька убил его в лицо — так, что от головы не осталось почти ничего. Потом подошёл к стонущему первому и раскроил ему череп прикладом.

Собак он не тронул. Стащил побольше хвороста, каких-то чурбаков. Безо всякой брезгливости положил на разгорающийся костёр останки двух ребят, собрав всё, что смог. И сверху завалил хворостом добавочно. Постоял, закрывая лицо рукой от страшного жара, думая, что бы сказать, но так и не придумал. И, взяв патронташ и нож, пошёл, держа перезаряженное ружьё на бедре — куда-то в сторону, сам не зная, куда.

Шел, раня ноги, обдираясь, но не останавливаясь. Не потому что боялся. Просто хотел, чтобы отстали мысли, надоедливо жужжащие в голове — по временам Витька морщился и бил себя в ухо, но мысли не отставали. Потом была серая дорога, вечер — и мягкий-мягкий асфальт…

…В салоне машины пахло освежителем «Рiпе». Витька смотрел, как искусственная ёлочка болтается на зеркале заднего вида. Мысли отстали, ему было хорошо — в мягком кресле джипа, укутанному пледом, даже ноги были укутаны и только слабо горели. Молодой мужик, лихо крутивший баранку, повернулся, подмигнул:

— Очухался?

— Ага, — легко сказал Витька. — А я двоих убил, знаете? То есть уже четверых. Сегодня двоих.

— Клей надо меньше нюхать, — засмеялся мужик. — Где ружьё-то спёр? Супербоем себя заглючил, а, братан? Куда тебя везти-то, предки, небось, на ушах бегают… — он ловко прикурил. — Меня Егором зовут, а тебя?

— Витькой, — охотно отозвался мальчишка. — А мне некуда идти. Везите, куда хотите, всё равно.

— Ну-ка, расскажи подробнее, — посерьёзнел Егор…

…Егор Ратманов был нее последним человеком из «тамбовских». Он привёз Витьку в свой городской дом (бывшую коммуналку, отремонтированную и объединённую с соседней). Выслушал — ещё в дороге. Мрачнел, жевал сигарету и тихо матюкался. А около подъезда сказал:

— Ты это. Посиди тут, не сбегай. Я сейчас какую там пацанскую одёжку надыбаю и пойдём ко мне.

— Зачем? — равнодушно спросил Витька, которому захотелось спать. Ему было всё равно, будет Егор его трахать, убьёт, продаст — только бы вот сейчас поспать часок.

— Ну а куда ты пойдёшь? — буркнул Егор. — Будешь у меня жить, чего…

— Ладно, — отозвался Витька, вытянулся на сиденье, лениво подоткнул плед и уснул…

6

Так Витька стал жить у «братка». Почти никуда не выходил, только в магазин. Гости к Егору сюда не ездили, сам он иногда пропадал сутками. Витька валялся на диване, иногда гонял видео или комп. Качался в небольшом спортзальчике. Спал. Готовил еду — девчонки научили. Убирал квартиру. Егор приезжал, радовался, ел и хвалил. Иногда брался учить Витьку рукопашному бою, иногда разговаривал — бывало, что про совершенно непонятные вещи, а иногда — про своё детство, про семью… Витьке было всё равно. Когда он понял, что у бандита и вымогателя, бизнесмена и предпринимателя Ратманова нет на него никаких «видов», то настороженность сменилась благодарностью. И, похоже, Егор это видел сам.