Мартин Сутер - Альмен и стрекозы Страница 26

У Клауса Хирта оказалось хорошо развито чувство времени. Он пригубил свой стаканчик и стряхнул с сигары пепел. И только после этого сказал:

— Почти вдвое больше того, что заплатил я.

Он выждал, пока сказанное подействует на Альмена.

— Не вы были заказчиком похищения?

— Я бы никогда не потерпел, чтобы уничтожались произведения Галле ради того, чтобы создать впечатление, будто в деле новичок.

— Но купили добычу все же вы.

— То была ситуация win-win, как говорят сегодня; ситуация, при которой все выигрывают. Для меня это — исполнение мечты. А для продавца — превосходный гешефт.

— Два миллиона менее чем за одиннадцать минут работы. Неплохо.

— Шесть, — поправил Клаус Хирт.

— Шесть минут? Еще лучше.

— Шесть миллионов. — Хирт многозначительно посмотрел на Альмена.

— Шесть миллионов? С чего бы вдруг?

— Два от меня и четыре от страховой компании.

Альмен и в слабом свете различил, что рассказчик улыбается. Тут до него дошло.

— Вы хотите сказать, что имелись владельцы?..

Хирт кивнул.

— Но вы же говорили, что Веренбуши…

— Семья тогда находилась в крайне затруднительном положении, и если бы дело раскрылось, их положение стало бы еще хуже. Один из сыновей, очень практичный и бессовестный, придумал, как им выбраться, и взял на себя проведение операции. Он и вышел со мной на контакт после этого. Мы были знакомы. Коллекционеры Галле знают друг друга.

— Как его имя? Я учился с одним Веренбушем в Чартерхаусе.

— Терри.

— Терри Веренбуш! — Альмен сразу увидел перед собой образ властного, тонкогубого мальчика со скошенным подбородком, который учился на три класса младше. На втором году обучения его выгнали из школы. Из-за какой-то истории, о которой сейчас он не мог вспомнить.

— Вы его знаете?

— Знаю — это было бы преувеличением. Вы считаете, он сам провел ограбление музея?

— Меня это не удивило бы. Он головорез. Армейский офицер, игрок в «Base Jumper», любитель скоростного спуска на санях, охотник.

Альмен сделал большой глоток арманьяка. Хирт наблюдал за ним и хотел ему подлить. Но его гость прикрыл стаканчик ладонью.

— Позвольте, я налью. Вдруг вам еще понадобится.

Альмен убрал ладонь.

Хирт подлил ему и продолжил:

— Вы как-нибудь объяснили себе тот факт, что вазочка, которую вы украли в первый раз, ко второму разу снова оказалась здесь?

— У Галле было несколько таких. Или это была копия.

Хирт с улыбкой покачал головой:

— Нет. Через два дня после того, как вы прихватили вазочку, мне позвонил Джек Таннер, которого вы также знаете. Знали, должен я сказать с сожалением. Он рассказал, что у него есть для меня нечто сенсационное, и я попросил его зайти. Речь шла о моей вазочке. Таннер знал, что она из похищенного в музее «Лангтурм» и ее не так-то просто продать. Разве только — в кругу фанатичных коллекционеров вроде меня.

Ага, значит, Джек Таннер. Как же он раньше об этом не подумал?

— Но почему вы выкупили эту вещь? Ведь любовь уже остыла?

— Если я этого не сделал бы, Таннер продолжал бы предлагать ее дальше и разбудил бы спящую собаку. Это стоило мне девяносто тысяч.

Что-то в лице Альмена заставило Хирта добавить:

— А сколько он вам заплатил? Сорок?

— Пятьдесят.

— Ну, это даже честно. Итак, я выкупил у него эту вещь. Но с условием. Он должен был мне сказать, откуда она у него. И тут всплыло ваше имя.

Альмен почувствовал, как кровь прихлынула к его щекам. Он попытался скрыть это глотком из коньячной рюмки.

— Это значит, во время моего второго посещения вы знали…

— Конечно. Я был здесь ночью и обнаружил исчезновение всех пяти.

— И, несмотря на это, вы дали мне беспрепятственно уйти?

— Я рад, что избавился от них. Ваше здоровье! — Он поднял свою рюмку в сторону Альмена, но тот ограничился кивком и спросил:

— И кто же хочет меня убить?

— Теперь начинается неприятная часть истории. — Он взял сигару с пепельницы, обнаружил, что она уже погасла, выбрал себе новую из коробки и привычно раскурил ее.

— После того, как Таннер продал мне вашу добычу, я позвонил Веренбушу и рассказал ему обо всем. Я хотел, чтобы он знал, что теперь есть двое посвященных. Два человека, которым известно, что по крайней мере одна из вещиц находится у меня. Я полагал необходимым и честным это сделать. Теперь я понимаю, что это была моя ошибка.

У Альмена холодок пробежал по спине.

— Вы думаете, это Терри?..

— А кто еще? Терри любой ценой должен был воспрепятствовать тому, чтобы обнаружилось, что сами же Веренбуши стоят за похищением их же заемных экспонатов. Это погубило бы их. Без сомнений: Терри стоит за убийством бедного Таннера и покушением на ваше убийство.

Альмен потянулся к коньячной рюмке, заметил, что рука у него дрожит, и отдернул ее.

— И для чего вы мне все это рассказываете?

— Я фанатичный коллекционер предметов искусства. — Хирт поправил себя: — Был им. Готовым ради своей страсти пойти дальше, чем разрешает закон. Но с убийством я не хочу иметь ничего общего.

Источники света, озарявшие стол между ними, погасли, и зажглось освещение витрин. Теперь собеседники могли лучше видеть друг друга.

— Делайте с этой информацией что хотите. На меня внимания не обращайте, я мертвый человек.

— Как это понимать?

— Я хотел бы избавить вас от расшифровки латыни моего диагноза. Но одно могу вам сказать: если все пойдет по-моему, следующую неделю мне не пережить. А пойдет все по-моему, об этом я позаботился. Никакая пряжка от подтяжек меня уже не спасет.

Старик засмеялся, и его смех опять перешел в приступ кашля. Альмен подождал, когда приступ пройдет.

— Я знаю, вы предпочитаете выход через ванную, но я распорядился завинтить его наглухо. Моя дочь в этом отношении слишком халатна.

Хирт нажал на кнопку пульта, и дверь, через которую Альмен вошел сюда, открылась с легким жужжанием.

Альмен направился к выходу, но остановился и обернулся к старому человеку:

— Где живет Терри?

— По-прежнему в фамильном гнезде на Боденском озере. В маленьком охотничьем замке, который отец купил во время войны. Он, старый Варенбуш, впрочем, тоже там живет, ослепший, оглохший и злой.

Альмен пожал больному человеку худую ладонь:

— Спасибо.

По коридору навстречу ему шел Борис. Должно быть, Клаус Хирт подал ему электронный сигнал, что его гость хочет распрощаться.

Снаружи лежал снег. Черный «Флитвуд» стал белым. Теперь «дворники» размели свои полукружия на лобовом стекле, и машина тронулась.