Иван Винаров - Бойцы тихого фронта Страница 26

— Готово, — доложил лодочник, спокойно глядя нам в глаза. Потом, кивнув головой в сторону моря, сказал: — Не нравится мне. И ветер, и небо…

— И нам тоже, — покачал я головой в знак полного с ним согласия. — Но ты ведь знаешь, надо.

Говорил только я. Остальные молчали, и старый лодочник, видевший их в первый раз, не обратил на них внимания. Старый морской волк. Однажды я уже плавал с ним к нашим берегам и имел возможность оценить его качества по достоинству — непреклонный, сообразительный. На паруснике все подчинялись ему беспрекословно. И не зря.

Лодочник вызвал из палубной каюты трех помощников.

— Ты, и один из твоих людей останетесь здесь, с нами, — сказал я, указав на товарищей. — Мы пойдем на большой лодке первыми. На второй пойдет вон он, — я положил руку на плечо Христо Генчева, — с двумя твоими помощниками. Они будут следовать за нами в километре.

Старик кивнул головой, тихим голосом приказал что-то своим людям, и те ловко перескочили в меньшую лодку, стоявшую борт о борт с большой. К ним перебрался и Христо. Христо Генчев был родом из города Пирдопа, после 9 июня он эмигрировал в Советскую Россию и целиком посвятил себя деятельности по обеспечению зарубежных связей партии; это была третья наша совместная поездка. Он оказывал мне большую помощь. Прекрасный товарищ. Мы не попрощались. В этом не было необходимости. Тем более что мы договорились: лодки будут держаться одна другой, чтобы можно было в случае бедствия рассчитывать на помощь.

…Берег давно слился с северным горизонтом, солнце сияло в чистом летнем небе. Курс определен точно, мотор стучит ритмично, питания и топлива запасено на оба конца. Парусник наш выглядит как при «нормальном» контрабандистском набеге к запретному берегу.

Прежде чем погрузить последние ящики с оружием я забираюсь в трюм и укладываю там взрывчатку, она может понадобиться: в случае нежелательной встречи придется топить лодку. Разумеется, лодочники об этом не подозревали.

Я проверил исправность двух станковых пулеметов — на носу и на корме, — прикрытых канатами и парусами.

— А зачем два? Ведь только ты один разбираешься в пулеметах, — заметил один из моих спутников.

— Чтобы не менять ленты. Я буду располагать фактически двумя пулеметными лентами. Кроме того, один пулемет нужен для атаки, а второй — обороняться в случае отступления…

Мы знали (и опыт это подтвердил), что в этих водах можно встретить только «мелких хищников» — парусник контрабандистов или белогвардейскую моторку из тех, что в последнее время доставляли на советский берег из Болгарии и Румынии оружие, деньги, контрреволюционную литературу. Два «максима» — на носу и на корме — очень грозное оружие.

Первой нашей заботой было сократить расстояние между парусниками. Потом мы спустились в трюм осмотреть ящики: при сильном волнении неравномерное распределение груза могло погубить парусник. Мы помогли старику и его помощнику привести все в порядок. Избежать встречи с бурей было невозможно — она надвигалась. Небо на юго-востоке устрашающе потемнело, далекие молнии сверкали, как огненные мечи. Шторм пока бушевал где-то позади и в стороне от нас, но примерно через час он должен был настигнуть парусник, и тогда оставалось только уповать на милость бога, как выразился лодочник.

Покончив с приготовлениями, мы укрылись в каюте. Старые доски борта скрипели, их скрипы напоминали стоны.

В каюте вдруг стало темно, страшный, как будто донесшийся из подводных глубин, треск заполнил пространство между водой и небом. Парусник очутился в объятиях бури. Старый лодочник свернул паруса, и это было последним актом его сопротивления. Он и его помощник опустились на колени и принялись бить поклоны. Пришлось строго прикрикнуть на них, чтобы вывести их из состояния транса. Нужно было во что бы то ни стало удержать нос парусника против волн: неожиданно обрушившись с боку, они могли разбить его в щепки.

Мы боролись со штормом, следя, чтобы нас не смыло за борт, тогда уже нечего надеяться на спасение. Грозовые облака сгустились, опустились низко над морем и стали черными. Казалось, вдруг настала ночь. Второй парусник исчез из вида. Что с ним?

…Море продолжало бушевать и на следующий день. Случайно, каким-то чудом мы обнаружили второй парусник и решили искать убежища в ближайшей турецкой гавани. Другого выхода не было. Мы могли выдать себя за турецких рыбаков, чью лодку унесло в открытое море бурей. Рискованно? Не очень: у нас троих были турецкие паспорта, я говорил по-турецки, а Христо Генчев и остальные товарищи могли не показываться из трюма. Если портовые власти что-либо заподозрят, нужно было предложить взятку, а в крайнем случае придется взорвать лодку, а потом пешком пробираться в Странджу[6]. Городок, к которому мы приближались ощупью, находился вблизи гор…

В гавани укрылись десятки лодок, парусников, небольших грузовых пароходов. Большинство из них — наши собратья по несчастью. Застигнутые бурей в открытом море, они бросили якорь, чтобы найти спасение от шторма, дать себе передышку, устранить повреждения, осмотреть двигатели, пополнить запасы горючего, воды и продовольствия. Одновременно с нами в залив вошло еще несколько лодок; никем не замеченные, мы бросили якорь. Никто не пришел проверить, кто мы такие и откуда. Через два дня, когда шторм утих, мы покинули порт.

Пока все шло хорошо. Но меня не покидало беспокойство. Товарищей из Варны предупредили по радио о нашем рейсе, они знали примерно, когда мы прибудем. Благой Касабов должен был немедленно отправить людей в Бургас, чтобы сообщить о нашем прибытии местной партийной организации. Шторм задержал нас в пути. В подобном случае товарищи обычно ждут еще несколько дней. Поступят ли они так и на сей раз? Ведь теперь встреча должна состояться севернее Бургаса, в районе Несебра.

У меня было еще одно основание тревожиться. С месяц назад, во время очередного рейса, случилась неприятность. Не провал. Авария. Не в море, а на самом берегу. Около полуночи, когда мы на парусах приблизились к берегу (чтобы не привлекать внимания пограничных патрулей) и вошли в небольшой залив, лодочник решил завести мотор — хотел убавить скорость, не то парусник могло вынести прямо на скалы. Это ему не удалось и мы налетели на подводную скалу. Нос парусника задрался кверху, груз скатился к корме, суденышко накренилось и чуть не перевернулось. Мы оказались в тяжелом положении. Правда, до берега оставалось с десяток шагов, и для нас не составляло большого труда выбраться на сушу. Но как быть с парусником? Пограничные патрули обнаружат его непременно. Что тогда?