Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах Страница 30

— Послушай, Лина, — медленно проговорил Левашов, — давай как-то определимся.

— По сторонам света?

— Нет. Давай определимся между собой. Видишь ли, я не привык к таким вот ситуациям, и ты не удивляйся, пожалуйста, если я слова буду говорить не из этой оперы, Если я скажу сейчас, что люблю тебя, это будет нечестно.

— И не говори! В чем же дело?

— А дело в том, что я, наверно, могу тебя полюбить.

— Отлично! Тогда и поговорим.

— Лина, нам нужно встретиться в Южном, когда вернемся из своих командировок. Это будет где-то через неделю. А с поправкой на погоду — через две недели. Через две недели в кафе «Рябинка». В семь часов вечера.

— Ты уверен, что это необходимо?

— Если к тому времени все потеряет значение, значит, кто-то из нас не придет. Может, мы не придем оба. Это вовсе не исключено. Поэтому я не прошу у тебя телефона и не даю тебе своего. На всякий случай назначим второй контрольный срок — через месяц там же, в то же время. Годится?

— Сережа... я прошу тебя об одной вещи... Я прошу тебя прийти, даже если к тому времени потеряю для тебя значение. Ты скажешь мне об этом сам, хорошо?

— Заметано, — улыбнулся Левашов.

Потом они спустились в вагон, прошли в пустое купе, где жила Лина, зажгли два огрызка свечи и уселись друг напротив друга. Оба поставили локти на столик, оба подперли подбородки ладонями и... рассмеялись.

Уже то, что они одни в купе, наполненном уютным запахом коптящего фитиля, было самым большим, что вообще могло быть между ними в этот день. Они словно давно шли навстречу друг другу и теперь не торопились, зная, что у них еще очень много времени. И зная, что это не так.

Утром Левашов хотел было зайти к проводнице, но остановился, услышав голоса в купе. Там был Виталий. После всего, что сказала ему Оля в тот вечер... Видно, он был из тех, кого трудно оскорбить.

— И вагон холодный, — говорил Виталий, — и ты какая-то холодная.

— Слава богу, не все так думают. А холодно — бери ведро и мотанись по составу... Может, наскребешь чего.

— Слушай, Оля, а этот дружок твой... Коля... Тебе в самом деле интересно с ним? Какой-то он, того...

— Давай-давай, я слушаю!

— Не для тебя он, Оля! Он же лопушок садовый!

— Да ты на себя посмотри, тюря нехлебанная! Бери лучше ведро, совок и пройдись по вагонам.

— Пошли вместе?

Левашов понял, что пора вмешаться. Если они отправятся сейчас по вагонам, то поставят под угрозу всю операцию. Ясно, что за чемоданом присматривают не только они с Пермяковым. Есть в поезде еще один человек, который не сводит глаз с восьмого вагона.

— Куда это вы собираетесь, молодые люди? — Левашов отодвинул дверь.

— Да вот товарищу холодно стало, решил печь растопить...

— А стоит ли? Завтра все равно стронемся.

— Оля, посмотри, какой у него свитер, — Виталий ткнул пальцем Левашову в грудь. — Ему здесь зимовать можно. Идем.

— Оля, вам не страшно идти с ним? По моим наблюдениям, этот человек готов на все, кроме одного — поработать на общество.

— Сам вызвался — пусть сходит.

— Сам? — удивился Левашов. — Тогда другое дело... Счастливого улова!

— Будет улов, парень, будет! — заверил его Виталий. Когда они вышли из вагона, Левашов бросился к Пермякову.

— Гена, проснись! Гена!

— Спокойно, Сережа, — сказал Пермяков, не открывая глаз.

— Виталий и проводница только что пошли по ящикам уголь собирать.

— Что?!

— Я иду в тамбур. Займу там позицию. А ты поднимайся на крышу. Они могут выбраться с того конца вагона.

— Все понял.

— И еще. Ничего не предпринимать. Только наблюдение.

Тамбур был пуст. Виталий и Оля уже прошли в восьмой вагон. Левашов подошел к внешней двери и рывком открыл ее. В темный тамбур вместе с солнечным светом осыпался молодой, сверкающий снег. Сразу стало светло и холодно.

— Вот, давно пора.

Левашов обернулся.

В тамбур входил Олег.

— Скоро отправляемся... — Левашов почувствовал необходимость что-то сказать. — Теперь везде будем знакомых встречать.

— Я и так встречаю их на каждом шагу, — Олег осклабился, наслаждаясь ярким солнцем, свежим воздухом.

— Да, ведь вы летун, — усмехнулся Левашов.

— Для нашего уважаемого кодекса важно не количество мест службы, а количество отработанных лет. Ну а тут у, меня все в порядке. Об этом я забочусь. Послушайте, а как вы относитесь к летунам? Смелее! Я вообще не обижаюсь, я только делаю выводы... Ну!

В это время распахнулась дверь, и из восьмого вагона выбежала Оля. Не сказав ни слова, она проскочила через тамбур в свой вагон. Вслед за ней показался Виталий. Ведро в его руке было пустым.

— Какой же у тебя улов? — поинтересовался Левашов.

— Да. какой улов... Вы думаете, мне уголь был нужен?

— А, вон оно что, — Левашов заметил красное пятно на щеке у Виталия. — Я вижу, ты сегодня с утра начинаешь румянец наводить.

— И на старуху бывает проруха, — Виталий прошел в вагон.

— Понимаешь, — Олег постучал себя кулаком по груди, — не могу без новых людей. Кисну! Неинтересно жить. Проработав год на одном месте, я уже знаю, чем буду заниматься в январе, марте, августе. Жизнь становится... ну как езда в автобусе, когда наизусть помнишь весь маршрут и знаешь, когда будет последняя остановка. Я не хочу знать, где моя последняя остановка.

— Ты просто бродяга, — улыбнулся Левашов. — Будь я психологом, я назвал бы тебя человеком, склонным к авантюрным поступкам.

— Даже так? — Олег озадаченно поднял вверх брови и выпятил губу.

— Слушай, но ведь это тяжело, а?

— Тяжело, — согласился Олег. — Приходится рассчитывать только на собственные силы. Ни профсоюз, ни администрация не обязаны заботиться о летунах. Но я не жалею. Я не насилую себя ни ради карьеры, ни ради зарплаты. Я остаюсь самим собой.

— Зачем? Ради чего?

— А ради себя самого! Разве этого мало?

— Вы все еще трепетесь? — в дверях снова показался Виталий. — Не надоело языки чесать?

— А ты опять за углем? — спросил Олег.

— Вот хожу по составу, высматриваю угольщицу посимпатичнее.

— Ну да, вторая-то щека осталась бледноватой, — сказал Левашов.

— Знаешь, парень, не надо. — Виталий положил ладонь Левашову на плечо. — Не надо. 3а мной тебе все равно не угнаться.

— Разумеется, — сказал Олег. — Ведь ты на одну щеку впереди.

— Ладно вам... Слушайте, а чего вы здесь торчите? Наверх бы выбрались, свежим воздухом подышали! Такие девушки, оказывается, с нами едут, — Виталий причмокнул. — Идемте, а?

— Нет, брат, иди уж ты один. Понимаешь, годы не те... — Олег с ласковой улыбкой так щелкнул Виталия по носу, что у того выступили слезы.

— Ну как хотите, — Виталий открыл дверь в восьмой вагон.

— Куда же ты? — спросил Олег. — Там была одна девушка, но сбежала.