Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах Страница 31

— Зачем? Ради чего?

— А ради себя самого! Разве этого мало?

— Вы все еще трепетесь? — в дверях снова показался Виталий. — Не надоело языки чесать?

— А ты опять за углем? — спросил Олег.

— Вот хожу по составу, высматриваю угольщицу посимпатичнее.

— Ну да, вторая-то щека осталась бледноватой, — сказал Левашов.

— Знаешь, парень, не надо. — Виталий положил ладонь Левашову на плечо. — Не надо. 3а мной тебе все равно не угнаться.

— Разумеется, — сказал Олег. — Ведь ты на одну щеку впереди.

— Ладно вам... Слушайте, а чего вы здесь торчите? Наверх бы выбрались, свежим воздухом подышали! Такие девушки, оказывается, с нами едут, — Виталий причмокнул. — Идемте, а?

— Нет, брат, иди уж ты один. Понимаешь, годы не те... — Олег с ласковой улыбкой так щелкнул Виталия по носу, что у того выступили слезы.

— Ну как хотите, — Виталий открыл дверь в восьмой вагон.

— Куда же ты? — спросил Олег. — Там была одна девушка, но сбежала.

— Из этого вагона легче подняться, — пояснил Виталий. — А те лестницы работают с перегрузкой. Не достоишься. То спускаются, то поднимаются... — Он помолчал, подыскивая еще какой-нибудь довод. — И потом, надо осваивать новые пути!

Виталий захлопнул дверь, и в наступившей тишине Левашов услышал, как осторожно повернулась щеколда.

— Новости есть?

— Да, — ответил Пермяков. — Виталий только что выбрался из восьмого вагона.

— Вынес?

— В авоське. А потом сразу к себе в купе.

— Сейчас он там?

— Нет. Вышел через несколько минут. И опять с пакетом. Но пакет был уже другой, хотя завернут в ту же газету. Понимаешь? Все очень просто — если кому-то показался подозрительным его сверток, то вот он, пожалуйста. Он и сейчас разгуливает с ним по вагону. Даже газету в нескольких местах порвал, чтобы все видели, что у него там свитер.

— Осторожный, гад, — сказал Левашов.

— Да, Серега, ты извини, что я спрашиваю об этом... Эта женщина... Она его сообщница или твоя? Я имею в виду Ткачеву...

— Какую Ткачеву? — удивился Левашов.

— Методист Дворца пионеров.

— А, Лина... Нет, она моя сообщница. Вернее, я не против того, чтобы она была моей сообщницей.

— Серега, это всерьез?

— Не знаю... На данный момент мне просто жаль было бы потерять ее из виду...

— Скромничаешь, — не то спросил, не то подтвердил Пермяков.

— Маленько есть. Слушай, каким-то ты больно заинтересованным выглядишь?

— Откровенно говоря, Серега, если бы ты женился... я чувствовал бы себя спокойнее каждый раз, когда моя жена будет ставить тебя в пример.

— Какой же ты подонок, — рассмеялся Левашов. — Какие же у тебя черные мысли!

В этот день, когда весь остров напоминал один большой, вытянутый на сотни километров солнечный зайчик, в седьмом вагоне произошло в некотором роде чрезвычайное событие.

А случилось вот что.

Афанасий, проходя по коридору, случайно столкнулся с Виталием. Он пропустил его мимо себя, а когда тот уже удалялся, настороженно потянул носом и вошел в купе следом за Виталием.

— Сережа, — обратился Афоня к Левашову, — ты когда ел последний раз?

— Дня три уже прошло. Ты хочешь меня угостить?

— Да. Колбаской.

— Я не против. — Левашов подумал, что начинается розыгрыш.

— Виталий, — сказал Афоня, — угости человека!

— Ха-ха! — громко и раскатисто засмеялся тот. — Может, ему и шашлык на палочке подать?

— Но ты ведь кушал сегодня колбаску? — спросил Афоня. В купе после этих слов наступила тишина.

— А Что ты еще скажешь? — осторожно спросил Виталий.

Афоня оказался сильным парнем, неожиданно сильным. Он спокойно взял Виталия за одежки, почти без усилий приподнял и поставил перед собой.

— Я вру? — спросил он, глядя на Виталия снизу вверх,

— Врешь.

— А это что? — Афоня показал на отдувающийся карман.

— Не твое дело.

— Правильно, не мое. Но если это не колбаса, я сам подставлю тебе физиономию. Договорились?

— Плевать мне на твою физиономию, — сказал Виталий и тут же пожалел. Таких слов ему говорить не следовало. Афоня коваными пальцами взял Виталия за пояс, а второй рукой вынул у него из кармана продолговатый сверток. Когда он развернул его, все увидели кусок колбасы с четким срезом зубов.

— В уборной заперся и жрал, — пояснил Афоня. — Вопросы есть?

— Стыд-то какой, какой стыд! — прошептал Арнаутов. — Ведь тебе же бежать надо, бежать, пока не упадешь, пока не задохнешься...

— Никто никуда не побежит, — сказал Афоня. Он завернул колбасу в мятую промасленную газету и сунул Виталию в карман.

— Сам я неважный человек с точки зрения современных молодых людей, да и не только молодых, — сказал Арнаутов. — У меня неплохой слух, и я хорошо знаю, какое впечатление произвожу... Но на острове за двадцать с лишним лет мне ни разу не били физиономию. Я хочу сказать, что бывают моменты, когда этим начинаешь гордиться.

Бледный и какой-то вздрагивающий, Виталий пытался улыбнуться, но улыбка не получалась, и он кривился нервно и боязливо.

— А колбаса-то материковская, — сказал Олег и как бы между прочим, шутя ударил Виталия ребром ладони по шее. — Ах ты, шалунишка поганый! Ах ты, озорник вонючий!

— Дело ведь не в колбасе, — рассудительно сказал Афоня. — Хрен с ней, с колбасой. Дело в. том, что так не поступают. У нас за такие хохмы наказывают.

— А за что еще у нас наказывают?

— Подожди, не трепыхайся. Вот скажи, как ты мог жрать икру, которую батя в первый день выложил? А конфеты, что старуха принесла? А корюшек, которыми рыбак угощал, сколько тебе досталось? Ну сказал бы, что будешь жить на своем провианте — тебе никто бы и слова поперек... Уважать бы тебя, конечно, не уважали, но морду бить бы не стали. А так — надо.

— Дать ему под зад коленом, да и ладно, — сказал Левашов.

— Я, конечно, некрасиво поступил, у самого тошнота вот здесь, — Афоня постучал кулаком по груди. — В карман полез, колбасу искать начал — тошно. Но что было делать? Пусть бы хоть в остальном человеком был.

— Заставить его съесть эту колбасу при всех, сейчас, — сказал Олег.

— Боюсь, что здесь один выход, — проговорил Афоня. Он встал, подошел к Виталию и резко замахнулся. Но Виталий отшатнулся от него с таким испугом, что Афоня только руки опустил и растерянно посмотрел на остальных. — Не могу, ведь знаю, что заслужил, а не могу. — Он опять повернулся к Виталию и, вдруг схватив его за одежки, с такой силой бросил на стенку, что тот, не удержавшись на ногах, упал.

— Тут, брат, сноровка нужна, — сказал Олег. — И чувство справедливого возмездия. Долги опять же надо отдавать, верно? — Он помог Виталию подняться. — Обещания надо выполнять, правильно говорю? — снова спросил он. А не дождавшись ответа, размахнулся и накрыл кулаком почти все лицо Виталия — нос, губы, глаза. А потом вышвырнул его в коридор и закрыл дверь. Но через секунду на пороге опять стоял длинный, красивый и заплаканный Виталий.