Станислав Валах - Партизанские ночи Страница 37

— Это не была обычная охрана, — ответил я убежденно.

«Офик» хотел побывать в лесных отрядах, но после печального майского опыта я не допускал, чтобы кто бы там ни был знал за несколько дней о местоположении отрядов. Поэтому я сказал, что подобная встреча нежелательна, у нас много заданий. Он согласился и выразил надежду, что сможет познакомиться с отрядами в другое время. Однако он взял с меня обещание встретиться с ним на следующий день в лесу возле Высоки Бжега. Хотя упрекнуть мне его было не в чем, я чувствовал какую-то неприязнь к этому человеку, несмотря на его элегантную внешность и военную выправку. На следующий день я дожидался его, спрятавшись на опушке леса. Встречу эту прикрывали три аловца, сидевшие в зарослях. В последние дни я решил быть более осторожным.

Вдалеке я заметил две фигуры и решил, что это какая-то парочка, выбравшаяся на лоно природы. По мере того как они приближались, фигура мужчины стала казаться мне все более знакомой. Следя за ними из укрытия, я узнал «Офика». И возмутился. Как можно приходить с незнакомой мне женщиной на встречу. Такое поведение противоречит элементарнейшим принципам конспирации.

Соблюдая осторожность, я вышел из леса. «Офик» подошел ко мне со своей спутницей и, поздоровавшись, представил ее.

— Наша связная «Фреда».

Это меня не вполне успокоило. У меня не выходило из головы легкомысленное поведение человека, который, как ни говори, исполнял обязанности командующего округом. Однако я воздержался от замечаний.

Мы вошли в лес. Здесь «Офик» приступил к объяснению, почему он взял связную с собой. Оказывается, только благодаря «Фреде» и смог он прибыть на эту встречу. В Катовице на него набросились двое в штатском. Рванувшись, он выхватил свою «шестерку» и выстрелил в одного из них. Подворотней, потом через сад он выбрался на другую улицу и добежал до «Фреды». Там он надел другой плащ и попросил ее пойти на встречу со мной. Гуляющие в лесу парочки не возбуждают у немцев больших подозрений.

Сидя на раскинутом плаще, связная, не вступая в разговор, занялась вязанием. Время от времени она поверх спиц поглядывала то на меня, то на «Офика».

«Офик» долго говорил, а под конец сообщил сенсационную новость: в ближайшие дни мы получим оружие, которое будет сброшено советскими товарищами с самолета. Точный срок сообщит связная, которая должна прибыть из Ченстохова. Груз примут партизаны Хжанова.

Это было ошеломляющее известие. Оружие, нам сбросят оружие! Наконец-то у нас его будет достаточно.

— Мы, по-видимому, сейчас неподалеку от бункера? — вдруг спросил «Офик».

— Можно и так считать… — ответил я неопределенно.

Больше «Офик» не спрашивал. Я тут же пояснил ему, что сегодня же вместе с «Вицеком» отправлюсь в Либёнжский бункер, чтобы подготовиться к принятию оружия. Это известие живо заинтересовало «Офика». Он хотел точно знать, когда мы отправимся и долго ли пробудем. Я пояснил, что пойдем мы вечером и ночью будем уже в бункере, чтобы на следующий день связаться с ментковским отрядом.

Свидание наше подошло к концу. «Фреда» свернула вязанье и спрятала в сумку. Я проводил их до опушки леса. Они пошли, изображая влюбленную парочку.

Я пошел в сторону Явожно и, пройдя несколько сот метров, свернул к бункеру. Моя охрана сопровождала меня, не отставая ни на шаг. Когда товарищи узнали, что нам пришлют оружие, в бункере до поздней ночи царило радостное возбуждение.

Хжановские леса по сравнению с лесами Любельского, Келецкого воеводств или Подгалья были всего лишь крупными рощицами, и это вынуждало нас постоянно соблюдать осторожность. Как лисы, преследуемые охотниками, проскальзывали мы среди деревьев. Миновав Явожно, мы с южной стороны вошли в еленьские луга. Обувь и брюки промокли от утренней росы. Вскоре из-за горизонта начал выкатываться огненный шар. Мы прошли поля и луга, и перед нами лежал бычинско-либёнжский лес.

Со стороны Менткова и Загужа люди шли на работу. Одни — на шахту в Либёнже, другие — на железнодорожную станцию, а оттуда — в Хжанов, Хелмек, Освенцим. Вот они-то и увидели поезд, подъезжающий со стороны Хжанова. Прибавили шагу, полагая, что опаздывают, но быстро убедились, что это вовсе не тот поезд, которым они ежедневно ездят на работу. Когда состав остановился, из него начали быстро выскакивать солдаты. Они были в касках, вооруженные винтовками и пулеметами. Не успели они еще скрыться в лесу, как со стороны шоссе послышался шум моторов. Десятка полтора грузовиков везли вооруженных солдат. За ними, занимая почти всю ширину шоссе, тянулись танки. Их было восемь штук. И они тоже направились в сторону леса. Люди изумленно переглядывались.

«Бункер окружен», — шепчет «Вицек» и сжимает автомат. Внезапно до нас доносятся первые одиночные выстрелы, которые тут же переходят в частую стрельбу. Вокруг бункера идет бой, весь лес окружен солдатами.

Мы находились всего в нескольких сотнях метров от места трагедии, отгороженные от товарищей кордоном из солдат. Следовало тут же отступить, но мы лежали в зарослях, прислушиваясь к стрельбе. Мы все еще тешили себя надеждой, что, может, хоть кому-нибудь удастся прорваться, хотя и понимали, что это невозможно. Особенно волновала нас судьба «Болека», начальника штаба округа. В бункере ли он сейчас? Он приходил туда довольно часто, и именно сегодня мы должны были с ним встретиться.

Если бы меня сейчас, по прошествии стольких лет, спросили о самом тяжелом переживании за весь период оккупации, я признался бы без малейших колебаний, что это были минуты, проведенные вблизи окруженного либёнжского бункера. В погожее весеннее утро я переживал мучительное чувство собственного бессилия. Всем нам известно слово «бессилие», но только тогда я познал его кошмарную сущность. Стиснув зубы, я чувствовал, как на мои глаза навертываются слезы. Нас было двое, и что мы могли сделать? Выстрелить несколько раз, пробежать несколько метров, и все.

Когда мы услышали ворчание танкеток и разрывы гранат, то отступили в сторону Домба над Пжемшей. Гитлеровцы заметили нас, заорали: «Хальт! Хальт!», открыли огонь, но своих постов не покинули и нас не преследовали.

Гарнизон либёнжского бункера сражался до конца.

Их было девять человек против сотен солдат и восьми танков. Они не сдались. Сначала они надеялись, что прекрасно замаскированный бункер гитлеровцы так и не обнаружат. Уже несколько раз за последние месяцы немцы прочесывали лес, но безуспешно.

К сожалению, на этот раз в дело были пущены полицейские собаки. И теперь оставалось защищаться до последнего патрона.

Рапорт катовицкого гестапо от 11 мая 1944 года доносил: