А Парамонова - Пробуждение: магическая печать (СИ) Страница 38

Эмма очнулась, когда услышала последние слова.

— Шестерых? — её глаза снова расширились.

Вместо ответа Вивиен указала на свою грудь.

— Эти родинки у неё с самого рождения, — объяснил Ричард.

С минуту комнату поглотила тишина. Напряжение в ней выросло настолько, что его можно было резать ножом. Затем Феликс поднялся и пошел к двери.

— Ты куда? — спросил Эмиль.

— Нужно рассказать родителям! — с уверенностью ответил он.

— Нет! — почти закричала Эмма, бросившись вперед него и загородив собой дверь. — Ты что, не слушал меня? — спросила она его, и слезы вновь побежали по щекам. — Мы не можем! Если мы расскажем, нас тоже могут убить! У них есть свои люди в совете.

— Но ты же не думаешь, что это наши родители? — спросила Ванесса.

— Мы не знаем, кто это, — вмешался Макс.

— И мы не знаем, сколько их, — заметил Виктор.

— Мы вообще толком ничего не знаем, — закончил Уоррен. — Так что давайте притормозим и постараемся все обдумать.

— Верно! — согласилась Лилиан, нарушая очередную минуту молчания. — Нам нужно больше информации. И, пока мы не сможем точно сказать, кто есть кто, мы никому об этом не скажем!

— Ганну убили, потому что она не «ключ», — заметил Макс. — Если наша осведомленность дойдет до нежелательного источника — Эмма, Феликс, Ричард, Мориса и Эмиль могут последовать за старостой физмата.

— Ты забыл про Альгадо, — напомнила Мориса. — Он тоже в курсе всего.

— Ну вообще-то, не всего, — поправил Виктор, — он знает только о нас с Лилиан. Кстати, — он лукаво улыбнулся девушке, — а при каких обстоятельствах он мог увидеть твою метку?

Этот вопрос разрядил напряженную атмосферу и вслед за закатившейся в приступе смеха Лилиан, попадали остальные члены «Созвездия», до которых один за другим дошло, что он имел ввиду.

— Мы с родителями отдыхали в Турции этим летом, — сказала девушка сквозь слезы. — Оба, я имею в виду оба брата, были там. И пусть меня угораздило так вляпаться, но что мне оставалось? Не выходить к бассейну? Я приехала отдыхать, а не бегать по всему отелю от пары бревен.

— Думаю, с Альгадо не будет проблем, — неожиданно для всех заговорила Эмма. — Он может и сволочь, но за свою шкуру трясётся не меньше нашего. Молчать о причастности совета было его идеей.

— И ты думаешь, раз вы с ним вместе пережили это маленькое приключение, можно доверять ему? — немного рассержено спросил Феликс.

— Я ничего не думаю! — обиделась Эмма. — Я просто говорю, что Альгадо — не есть наша проблема, Феликс! Нам нужно о ритуале думать: о том, как его избежать, кого опасаться, и как вообще быть со всем этим непонятно чем!

Её снова затрясло. Феликс подошел и крепко обнял девушку.

— Прости, — прошептал он, — это все нервы. Мы будем поступать так, чтобы не навредить. Все останутся в безопасности, никто из вас не пострадает следующим летом, я обещаю!

Никто не услышал его слов, кроме Эммы. Улыбнувшись, она запустила кончики пальцев в так нравящуюся ей прическу парня. В дверь постучала Джессика. Она сообщила друзьям, что Сэм собирается уходить и готов проводить всех до их корпусов.

— Могу я остаться у вас, миссис Керн? — спросил Макс. — Мне бы очень хотелось побыть с Алом!

— Да, конечно, милый! — ответила она, поднимаясь к себе.

Все уже вышли на улицу. Эмма была в своей комнате, а Макс сел на диван рядом с братом. Феликс выходил последним.

— Могу я остаться у вас, миссис Керн? — передразнил он друга.

Макс рассмеялся.

— Я собираюсь спать здесь, — указал он на диван, на котором сидел, — а не вон за той дверью. — Закончил он, ткнув пальцем в комнату Эммы.

— Я не это имел в виду, — хотел оправдаться Феликс.

— Ну-ну!

— Ладно, — буркнул он на прощание, — спокойной ночи!

— Влюбленный идиот! — заключил Макс, глядя на закрывшуюся дверь.

Играющий у его ног Ал поднял на брата любопытные глаза.

— А что такое «влюбленный идиот»? — спросил он.

— Ээ… — это застало Макса врасплох. — Это… это значит, что когда человек кого-то любит, или понимает, что влюбился, он начинает вести себя глупо.

— Ясно, — сказал мальчик и принялся играть дальше. — А ты тоже влюбленный идиот? — вдруг спросил он.

— Что? — поперхнулся Макс. — Почему?

— Когда приходила сердитая тетя, ты налил кофе Эмме на стол мимо чашки… два раза.

Макс открыл было рот, но промолчал.

— Это было глупо, — спокойно сказал Алек, продолжая катать машинку по дивану.

— Наверное, — вздохнул парень, поглаживая брата по голове. — Наверное.

Этим вечером ими было решено начать свое собственное маленькое расследование. Этим вечером он решил, что должен во всем разобраться.

Следующие двое суток прошли для Виктора Громова и Вивиен Сион в непрерывном марафоне между библиотекой и занятиями, где они делали вид, что усиленно изучают новый материал. Так оно и было, только вместо положенной истории латыни у неё и немецкого языка у него, оба корпели над нумерологией. Тем временем, Эмма и Феликс разделили между собой другой соответствующий параметрам поиска предмет — астрономию, а Ванесса и Уоррен искали ниточки в «истории мировых общественных организаций». Информации было очень много, и вскоре к ним присоединился Эмиль.

В итоге, все были чем-то заняты. Все, кроме самого Макса, которому друзья подарили возможность провести свободное время с братом. Ал был счастлив, Макс тоже. А еще он испытывал благодарность, смешенную с чувством собственной непричастности к общему делу. Даже Лилиан и Мориса, которые, по его мнению, без всякой пользы читали журналы по хиромантии, статьи о родинках и их значении, вносили свой вклад в расследование. Поэтому, когда спустя двое суток, все вновь собрались у Эммы, он виновато слушал то одного, то другого оратора. Первыми выступала троица Вега-Лем-Радуга. Они составили приблизительный список сект и других объединений, официально или тайно действующих на территории Европы.

— Многие из них, — объясняла Ванесса, — использовали или используют в своей символике звезды. Правда, все они пятиконечные, и нет ни одной с восемью лучами.

Эмиль напомнил, что в восточной части Германии сравнительно недавно была найдена так называемая «Янтарная комната» и возможно, это не единственное место в ФРГ, которое хранит в себе древние ценности.

— А вот я вычитал, что кельты делали вотивные, то есть посвященные чему-либо, жертвенные захоронения своих сокровищ. И чаще всего делали они это в различных водах, источниках, родниках. Яркий пример этого — клад из двух тысяч предметов, главным образом брошей и браслетов, найденный в котле у Гигантских родников под Дачевом в Чехословакии. Его относят ко второму — третьему веку до нашей эры. Не исключено, что где-то поблизости есть такое место. И, возможно, там действительно есть сокровища, или же члены этой банды думают, что оно там есть, — заметил Уоррен. — И, раз нас называют «ключами», значит открыть это место должны мы.