Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах Страница 39

— Мэй Ин. Я ведь просил тебя.

Она опустила глаза, разглядывая песок и лениво подползавшую к их ногам волну. Все девушки «Хокуман-отеля», независимо от того, были ли они китаянками или русскими, носили звучные китайские имена. Настоящее имя Мэй Ин, уроженки Киото, было Хигути Акико, но здесь никто так ее не звал.

— Мэй Ин. Девочка. Пойми, у меня сейчас много дел. Очень много. Ты ведь понимаешь?

— Понимаю, господин.

Вдруг он увидел: она плачет. Мэй Ин давилась слезами, отвернувшись и закусив нижнюю губу. Ну да, этим, и должно было все кончиться. Виноват он сам, только он, и больше никто. Не нужно было доводить до всего этого. А что нужно было? Ну хотя бы, как только все началось, как только он понял, что выделяет Мэй Ин из остальных, сразу же надо было перевести ее в Дайрен. С лучшими рекомендациями, конечно.

— Ну, Мэй Ин? Что ты?

Он попытался успокоить ее, погладить по плечу, но она замотала головой, продолжая плакать. «А я ведь тупица, — подумал Исидзима. — Влюбил в себя девчонку и сам теперь не знаю, что делать. Ай-яй-яй!» Правда, она много раз ему помогала, но, в конце концов, можно было обойтись и без этого.

— Мэй Ин! — Исидзима постарался вложить в голос строгость: — Мэй Ин!

— Простите, Исидзима-сан.

Судорожным глотком она подавила очередной всхлип, достала из-за пояса надушенный батистовый платок. Не разворачивая, осторожно промокнула щеку, а затем задрала голову вверх и, облизывая губы, сказала не глядя:

— Простите, Исидзима-сан. Просто я очень хотела вас видеть. Вот и все. Я сейчас уйду.

— Девочка, ты ведь чуть-чуть мешаешь мне, понимаешь?

— Я все понимаю и больше не буду. Простите, Исидзима-сан.

— Мы ведь живем бок о бок. И непременно увидимся. Ну, девочка?

— Я понимаю, Исидзима-сан. Мне все время кажется, что вы исчезнете. Уйдете, растворитесь куда-то.

Как женщина она все чувствовала, Исидзима понимал это, но все же сказал:

— Смешно. Я привязан к этому месту. Просто цепями прикован. Куда я уйду?

— Не знаю. Куда-то уйдете, и я вас больше не увижу.

Неподалеку вдруг что-то промелькнуло. Кажется, пришли Хаями и Корнев. Да, так и есть — он видит их силуэты за солярием.

— Ну что ты, девочка. Улыбнись. Ты ведь видишь — я здесь, со мной все в порядке.

— С вами все в порядке, — склонив голову, повторила она, приложив руки к груди. Улыбнулась. — С вами все в порядке, и я рада.

Легко повернулась. Некоторое время он видел, как она шла по песку. Потом Мэй Ин скрыли кусты магнолии. Исидзима вдруг подумал: «А ведь если он будет уходить с кем-то из двоих, с Цутаки или Исидо, ему имеет прямой смысл взять с собой и Мэй Ин. Да. Но пока не нужно говорить ей об этом». Он подошел к солярию, сказал, обращаясь к казавшимся теням у стены:

— Ну что?

— Все в порядке, Исидзима-сан. — Хаями Ре, маленький, коренастый и лопоухий хонсиец, выступил из темноты. — Сейчас дежурят Вацудзи и Наоки..

— Что приезжие? Они уехали спокойно?

Хаями посмотрел на поджарого, такого же маленького, как он, Корнева-крепыша. Тот усмехнулся.

— Не знаю, спокойно ли они уехали, — сказал Корнев. — Но генерала они увезли с собой.

Значит, Хаями и Корнев все поняли.

— Вы что, видели это?

— Не видели, — сказал Корнев. — Но Цутаки-то мы знаем.

Некоторое время все трое молчали, прислушиваясь к шуму волн.

— Они его прикончили в оранжерее, — сказал Хаями. — Я слышал, как генерал прошел туда с Масу. А потом оттуда же Масу и Горо проволокли чемодан.

Ну что ж. Хаями молодец. Наверное, непосредственным исполнителем был или сам Цутаки, или его телохранитель Тасиро Тансу.

— А генерал Исидо? Он что-нибудь слышал?

— Не слышал, но понял. Он искал генерала Отимия, а потом, когда Горо его так и не нашел, наверное, увидел Цутаки с его людьми. Он выходил гулять по коридору. Тут у него нервы и не выдержали. Он сразу вернулся в номер. И потом несколько раз спрашивал из-за двери, здесь ли мы. И ужинать не выходил — попросил принести в номер, я сам и ходил. Повар приготовил сегодня любимое блюдо генерала.

— Хорошо, Хаями. Отмечаю вашу наблюдательность.

— Рад стараться, господин директор.

Кажется, пора идти к генералу. Исидо наверняка его ждет.

— Чем сейчас занимается Исидо-сан?

— Думаю, что ждет вас.

— Хорошо. Будьте наготове. От Цутаки можно ждать удара в любую минуту. Побудьте пока здесь, я пойду к генералу. Долго не стойте, минут двадцать — и идите спать.

Хаями и Корнев поклонились.

Сидя на подрагивающей скамейке под иллюминатором, Гарамов продолжал следить за Викой, размышляя о собственной судьбе. Как только началась война, его направили в действующую армию. Четыре года, до самого мая сорок пятого, он служил в разведроте, мерз в засадах, чавкал сапогами по болотам, добывал «языка» за линией фронта. Прошел с боями всю Белоруссию. Потом была Польша и, что самое трудное, Германия. Ловил парашютистов, ползал по лесам, выявляя диверсантов и различные группы «мстителей». Потом для всех было 9 Мая Но для него, для разведчика, война не кончилась: в числе отобранных его перебросили на Дальний Восток, и вот сейчас он сопровождает раненых.

Размышляя об этом, Гарамов продолжал непрерывно следит за Викой. Она по-прежнему смотрела перед собой. И вдруг Арутюнов, загораживавший Вику, встал. Пространство между Гарамовым и Викой освободилось.

— Посмотрю Ларионова, — тихо сказал врач. Вика, будто поддерживая его желание, кивнула. Держась за обшивку, согнувшись, Арутюнов пробрался к носилкам, на которых лежал Ларионов. Они находились у самой кабины пилота. Гарамов, делая вид, что следит за врачом, повернул голову на самом деле только для того, чтобы увидеть Вику. Она сидела все так же, будто на скамейке ничего не изменилось и они по-прежнему были разделены сидящим между ними Арутюновым. «Могла бы посмотреть, — подумал Гарамов. — Она же понимает, что я хочу этого. А собственно, почему она должна это понимать? Она сидит не двигаясь, будто не чувствует даже, что на нее смотрят».

— Сержант... — ощущая, как от волнения першит в горле, сказал Гарамов. — Вы ...откуда?

Вика, повернувшись, некоторое время изучала его, будто пытаясь понять, что же скрывается за его вопросом. Нет, она совсем не маленькая. Гарамов, встретившись с с ней взглядом, постарался как можно независимей улыбнуться и с тоской подумал: «Хоть бы военврач подольше оставался у носилок. А я бы за один такой взгляд, за одно то, что вижу сейчас ее глаза, полжизни отдал бы».

— Меня зовут Сергей.

— А меня вы уже знаете. — Ее глаза по-прежнему были серьезны и будто убеждали его, что не допустят сейчас ничего легкомысленного.

— Вика — это действительно победа?

— Да.