Виталий Меньшиков - Искатель. 1967. Выпуск №6 Страница 4

Двери из коридоров во внутренние комнаты были сорваны. Ориентируясь по голосам, доносившимся сквозь треск горевших стропил и грохот падавших перекрытий, Роберт проник в главное конструкторское бюро. Несколько немцев образовали цепь вдоль уцелевшей стены к окну, другая обрушилась, зияя провалом, откуда в комнату прорывались клубы дыма. Немец в штатском, стоявший у открытого сейфа, беспрерывно передавал коллегам тяжелые скоросшиватели.

— Унтершарфюрер, рядом, в соседней комнате, еще один сейф. Попытайтесь выбросить его в окно, — приказал Роберту немец в штатском, продолжая вынимать папки с документами из огромного бронированного сейфа.

Роберт успел заметить, что сейф был уже почти пуст.

Неужели их отчаянный риск оказался напрасным самопожертвованием? Не верилось, что операция закончится бесплодно в самой цитадели полигона, после того как ему удалось совершить почти невероятное. Ведь позади остались и лагерная бомбежка и катастрофа на шоссе, и, наконец, усиленно охранявшиеся въездные ворота сюда — в расположение главного конструкторского центра полигона.

— Всем — наружу! Немедленно! — закричал штатский, когда в соседней комнате за стеной что-то рухнуло, осветив всех ярким оранжевым пламенем.

Роберт отпрянул в темный туннель коридора, пропуская мимо себя четырех немцев и штатского, бросившихся к лестнице — последнему пути из этого огненного капкана. Он не стал терять времени, ибо знал: сейчас все решают секунды.

Вернулся в комнату к раскрытому сейфу. Пустой? Быстро обшарил правый отсек, центральный, наконец, последний, в самом низу. Ничего! Несмотря на нестерпимый жар, Роберт вдруг почувствовал, как холодная испарина выступила на лбу.

«Неужели успели все вынести?» — почти в отчаянии подумал Роберт. Боль обожженного лица, ушедшая было в глубину, захлестнутая нечеловеческим нервным напряжением этой бурной ночи, возвратилась к узнику с новой силой. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Роберт напряг все силы. «Нужно найти хотя бы один документ. Он даст ключ ко многим звеньям, быть может ко всей цепи. Найти, найти…»

Из коридора, откуда он только что вошел, в комнату ворвались языки пламени. Путь к отступлению был отрезан…

Роберт начал лихорадочно прощупывать глубинные отсеки сейфа. И тут его пальцы наткнулись на металлическое кольцо. Он рванул его и вытащил небольшой металлический ящик.

В нем оказались связка ключей, сургуч, маленькая круглая печать, щипцы для заклепки пломб и два листка текста, проложенные копиркой…

«А что, если эти ключи от сейфа в соседней комнате? — озарила Роберта догадка. — Ведь они не успели его открыть, раз приказали выбросить сейф в окно…» Но туда уже было поздно.

Внезапно Роберт заметил на листке бумаги, который он чуть было не швырнул на пол, надпись, подчеркнутую пунктиром; «Господину рейхслейтеру, обергруппенфюреру СС Борману. Совершенно секретно».

Из первых же строк текста — копии первого экземпляра, видимо уже посланного в гитлеровскую ставку Борману, — Роберт понял: речь шла о важнейшем секретном документе, который, быть может, раскроет многое из того, что замышлялось и здесь, в Пенемюнде, и там, в восточно-прусском логове Гитлера…

У самого окна, выходившего на противоположную от главного подъезда сторону, Роберт несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоить бешено стучавшее сердце. Спасти документ и себя можно было только одним путем — через окно, прыжком с семиметровой высоты.

ГЛАВА II. ЛИСЫ В «ВОЛЧЬЕМ ЛОГОВЕ»

Адъютант протянул Борману черную папку. На ее обложке тускло мерцала тисненная серебром надпись: «Гехайме рейхсзахен» — «Секретные имперские дела».

Стоя навытяжку перед массивным, точно саркофаг, письменным, столом, адъютант не отрывал глаз от рейхслейтера.

Каждый раз, когда, повинуясь резкой трели звонка, он спешил в кабинет начальника канцелярии национал-социалистской партии, к его горлу подкатывал тошнотворный страх. Адъютанту удавалось подавлять это мерзкое ощущение и, вытянув руки по швам, преданно смотреть в глаза Борману, зная, что вся нацистская элита, ненавидя и завидуя, трепетала перед властью этого человека, ставшего живой тенью фюрера. Даже такие нацистские главари, как рейхсмаршал Геринг, имперские министры Геббельс и Риббентроп, между собой называли обергруппенфюрера СС Мартина Бормана «Мефистофелем фюрера», «большим интриганом» и «грязной свиньей».

Вот и сейчас, проходя через приемную в кабинет Бормана, адъютант заметил, как томительное нервное напряжение сковало лицо начальника разведки имперской службы безопасности Шелленберга, прилетевшего из Берлина в гитлеровскую ставку «Вольфшанце»[5] — по распоряжению Гиммлера — и неожиданно вызванного к Борману.

…Борман раскрыл папку. В ней лежал один-единственный документ, специально подготовленный канцелярией НСДАП[6] по личному распоряжению Гитлера.

Прежде чем поставить свою подпись, Борман перечитал строку за строкой все секретное предписание, адресованное имперским руководителям, гаулейтерам и фербандерфюрерам фашистского рейха. Для Бормана это был не просто машинописный текст. Он держал в руках оружие беспощадного террора.

Сжав толстыми пальцами «вечное перо», Борман прищурил левый глаз, он словно целился во врагов нацистской Германии, готовясь скрепить своим именем документ, подлежавший хранению только в сейфе.

Взгляд Бормана упал на титульный гриф первой страницы документа, составленного в главной ставке фюрера. Орел, распластавший крылья и зажавший в когтях фашистскую свастику, казалось, хищно вцепился в готический шрифт.

«…По поручению фюрера и принимая во внимание особо разительный пример халатного разглашения государственной тайны, — беззвучно шевелил губами Борман, — вновь приказываю неукоснительно выполнять нижеследующее распоряжение и безусловно соблюдать предписание о правилах хранения в сейфах документов НСДАП.

Телеграфистка одного промышленного предприятия, обязанная по роду своей работы соблюдать государственную тайну, закончив передачу служебной телеграммы другому предприятию, присовокупила к ней и свое личное сообщение. Она сообщила по телеграфу между прочим, что ее фирма слишком перегружена из-за «большого дела», «могущественного против врага», и что подготовка этого «дела» уже завершена. Позже она сообщила, что в городе «полным-полно всяких вещей». Вещи, писала она, заготавливаются там… Под «большим делом», — разъяснял далее бормановский циркуляр, — подразумевался агрегат возмездия. На основании содержания этого дела суд приговорил телеграфистку к смерти по обвинению в измене стране. Фюрер приказал довести приговор до сведения всех телеграфов рейха, военной промышленности и НСДАП в качестве внушающего страх предостережения».