Сергей Жемайтис - Поединок на атолле Страница 43

Крик еще звучал, как раздались один за другим, почти слившись, два выстрела. Торадж и Тони упали. Жак молниеносным движением поднял автомат, держа его в левой руке, стоя спиной к трапу, стал подниматься, на этот раз с необыкновенной осторожностью, потому что знал: поскользнись он еще раз, и его растопчут пираты. В левой руке у него был автомат, в правой – мой пистолет. Он был на четвертой или пятой ступеньке, когда боцман, оборвав крик, выхватил из кобуры пистолет и тут же упал, сраженный третьей пулей.

Неожиданно Жак спрыгнул с трапа и, поводя автоматом, подошел к боцману, рывком пригнулся, поднял пистолет и снова вернулся к трапу среди опешившей толпы. Из кубрика на выстрел выскакивали матросы и останавливались, парализованные неожиданным зрелищем.

Все это произошло так неожиданно и настолько ошеломило пиратов, привыкших к строжайшей дисциплине, что Жак, воспользовавшись их замешательством, в несколько прыжков очутился на баке, спрятался за пушкой и дал оттуда над толпой короткую автоматную очередь. Пираты, давя друг друга, бросились назад, в кубрик. Некоторые попадали и стали ползти к корме, попрятались за мачтами, бухтами тросов. Только один смельчак в расчете на немалую награду бросился было на бак, да щелкнул выстрел, и он, пригнувшись и держась за пробитое плечо, побежал на корму.

В эти минуты Жак был хозяином положения, и он воспользовался этим, сбросил чехол с пушки и раз вернул ее дулом в сторону кормы.

Я видел, как многие, прячась за мачты, шлюпки, поглядывали в сторону бака, качали головами, перешептывались друг с другом. На их лицах был суеверный ужас. Только безумец мог вытворить такое.

На мостике ударили боевую тревогу. Но матросы лишь вяло перебегали от укрытия к укрытию. Из кубрика, где находилось большинство команды, по казалось было несколько человек. Жак дал автоматную очередь над их головами; «смельчаки» скрылись и больше не показывались. Каждый понимал, что человеку, убившему боцмана и еще двоих в придачу, терять нечего.

С мостика раздался пронзительный голос. Капитан или кто-то из его помощников кричал в мегафон, видимо стараясь уговорить Жака сдаться.

Жак выслушал и выстрелил в ответ из пистолета. Он понимал, что судьба его решена. У него оставалась единственная надежда, что вот-вот взорвется мина, и тогда в панике появятся хоть какие-то шансы на спасение.

А мина все медлила.

Кок втолкнул меня в камбуз, а сам остался за дверью. Я услышал топот ног, отрывистые голоса, несколько выстрелов из пистолета, резанула автоматная очередь. Все эти звуки покрыл орудийный выстрел, треск падающей мачты и рвущихся снастей.

В камбуз влетел кок, а за ним Розовый Ганс. Увидав меня, Розовый Ганс сказал срывающимся голосом:

– Он с ума сошел, фугасным снарядом срубил мачту! Слышишь? Дал опять очередь из автомата. У него там целый арсенал: снарядов штук сто, все приготовлено для операции, и, как говорит француз, два автомата и пятьсот патронов. По-моему, достаточно, чтобы разнести все на палубе.

По стальной стенке камбуза стучали пули.

– Как на Восточном фронте,- сказал Розовый Ганс.- Что он хотел сделать с этой миной? Возможно, взорвать всех нас с потрохами, тогда для чего он вынес ее из оружейного погреба? Приложил бы к борту – и все. Проще простого. Может быть, ему хотелось ее разобрать и заглянуть, как там все устроено? Мне самому не раз хотелось это сделать. Ну сказал бы, и, конечно, получил, что положено, а то положил трех в ряд. Эх, Тони, Тони, казалось, из пушки тебя не убьешь, а сковырнулся от маленького кусочка свинца.

Розовый Ганс разразился страшной руганью в адрес Жака, а затем продолжал:

– Теперь я ему не завидую.- Выглянув из камбуза, он тотчас же спрятал голову под защиту стальной стенки.- Начисто срезал фок. Представляю, какой у нас вид со стороны! Теперь к нему не подойдешь. Он, дьявол, может всех нас утопить. Есть только одно средство – это забросать его гранатами. Надо взять ключи у боцмана… Отдал дьяволу душу, мерзавец. Ха-ха. Теперь меня могут поставить на эту должность.- Несколько пуль мягко шлепнулись в стенку камбуза.- Розовый Ганс спросил, нервно передернув плечами: – Что, этому сумасшедшему нет больше целей?

Дверь камбуза распахнулась, и к нам ворвался Ласковый Питер с пистолетом в руке. Он набросился на Розового Ганса:

– Ты почему здесь околачиваешься? Что тебе было приказано, мерзавец? Захотел в канатный ящик или за борт? Укрылся здесь, как в бункере, и сидишь. Трус проклятый, пули испугался!

– Я еле нашел его,- стал врать Розовый Ганс, кивнув в мою сторону.- Я ему передаю приказанье, а он пускается в разговоры.- Он схватил меня за руку и, подмигнув, закричал: – Пошли, буду я еще из-за тебя получать неприятности. Приказ есть приказ!

– Оставь нас, сын свиньи и шакала. Я поговорю с ним здесь.- Ласковый Питер взял меня под руку.

Розовый Ганс замялся у двери.

– Вон! – тихо сказал Ласковый Питер, прислушиваясь к звукам за стенами камбуза.

– Может, у вас будут приказания, так я здесь нужней.

– Вон! И раздобудь гранат. Это на тот случай, если у Фомы дрогнет рука, тогда мы забросаем бак гранатами.

Ганс юркнул за двери.

– Видали подлеца! То же самое бывало с ним и на фронте. То проявит отчаянную смелость, а иногда становится последним трусом. Оставим на время этого негодяя. Я еще доберусь до него… Вот что, Фома, мой мальчик. Запомни крепко. На этот раз ты или подчинишься мне, или тебя ждет участь У Сина. Нож с тобой?

– Нет.

– Врешь! – Он ощупал карманы.- Странно, не соврал. Вот что. Я говорил о тебе с капитаном. Капитан согласен отправить тебя на Родину на свой счет и выдать еще тысячу долларов, на пятьсот больше, чем ты стоишь. Но я шучу, ты стоишь гораздо больше. И все это за небольшую услугу. Ты храбрый парень. Тебе это ничего не будет стоить.

Я слушал его, вначале ничего не понимая. Он вытащил из кармана небольшой нож в желтых кожаных ножнах, отделанных медью.

– Возьми вот. Спрячь. Это настоящая финка. Потом можешь взять этот нож себе на память. Ты сейчас пойдешь туда. Он тебя не тронет. Не бойся. Сделаешь вид, что заодно с ним, и, выбрав момент, всадишь финку ему между лопаток. В этом твое спасение и спасение всего корабля. Он сумасшедший. Не жалей его. Пожалей себя. Только себя. Ты слушаешь меня? Он уже убил десять человек. Его песенка спета. Эти несчастные трусы боятся к нему подойти. Они сумасшедшего считают чуть ли не святым. Прирезав его, ты окажешь неоценимую услугу всей команде и этому безумцу. Должен сказать тебе еще, но под большим секретом.- Глядя на испуганного Ван Фу, он доверительным тоном сказал: – Прикончив болвана, ты тем самым реабилитируешь себя. Есть сведения, что ты был с ним связан и, может быть, вся эта операция с миной задумана вами сообща. Все это, конечно, домыслы, но здесь каждый домысел очень скоро может стать неоспоримым фактом. Человек здесь сознается во всем и, как милости, просит смерти, когда ребята, вроде Тони, возьмутся за допрос. Ты меня понимаешь?