Александр Петряков - Колобок Страница 45

— Похолодало к вечеру.

— Да, — согласилась Ирина Романовна, — это еще и от дождя. Куда же это вы пропали? Муж ко мне ваш заходил, спрашивал, не знаю ли, куда вы делись?

— Подругу в Москве навещала.

— Записку бы хоть оставили. А то тут такой переполох. Милицию привлекли, думали, вас похитили.

— Ой, кому я нужна.

— Не скажите. Вы ведь жена богатого человека.

— Им для выкупа и братца хватит.

— А у вас, Наташа, есть догадки, кто бы его мог похитить?

— Ну, не знаю. Но я бы не удивилась, если бы оказалось, что сам хитрожопый Юра это и подстроил. Давно мечтал в Ниццу свалить. Грезил виллой на Лазурном берегу.

— Неужели, Наташа, вы думаете, что такое возможно? Но тогда ему нужны сообщники.

— Тоже мне проблема. Вот у меня так полный тупик и неизвестность. Пришла посоветоваться. После моего демарша в Москву Максим меня точно выгонит. Конечно, после развода мне что-нибудь отколется, но не думаю, что много. Все бабло муженек по тайным счетам распихал, да по обшорам. Поди сыщи.

— Ну, скажу вам, что нищей вы не останетесь, оборотные-то активы не спрячешь.

— Да? Даже если и так, все равно засада. Хочу у вас спросить, как у юриста, если он на суде докажет, что застал меня с любовником, имущество тогда не пополам?

— Ну, что вы, Наташа! У нас не Запад, причина развода на раздел имущества почти не влияет.

— Это хорошо. Ох, видать, развода не миновать! Ладненько, побегу, сюрпризик муженьку будет, когда вернется. Интересно, станет выгонять или нет? А вы, Ирина Романовна, его часом с блондинкой тут не видели? Ну, на лестнице или когда из машины вылезал?

Та покачала головой и пошла следом за Наташей, уже стоявшей у входной двери.

Когда закрыла за соседкой дверь и прошла на кухню, ей подумалось, что Наталья Сергеевна хоть и пустая и взбалмошная женщина, но зато сколько в ней достоинств!

37

Тем временем Надежда Ивановна, прощаясь с Эдуардом, нежно целовала его припухшими, без остатков на них помады, губами. Внутри нее словно бы струился и ласково омывал сердце невидимый внутренний свет. Это приятное ощущение не покидало ее с того момента, как они с любовником встали с широкого подоконника.

Но следовало отправляться к портнихе. От этой мысли Надежда Ивановна тяжело вздохнула. Еще раз облобызав Эдуарда, она отправилась к своему, как раньше говорили, околотку, где стояла ее невзрачная серая «Лада». Она подошла к пискнувшей, как она ее называла, старухе, открыла дверцу, и хотела было сесть за руль, но тут рядом нарисовался Александр.

— Ты, это, — сказал он, потупившись, — извини.

— Это за что же?

— Ну, вообще…

— Ага, осознал, что на работе надо не сексом заниматься? Ладно, поехали.

— Куда?

— К дамочке одной. Стильная такая. Ты к ней присмотрись. Тебе, Сашок, надо жениться не на мне. Если б ты ко мне в квартиру зашел, сразу бы передумал. У меня на кухне всего две кастрюльки, Одна большая, картошку в ней иногда варю, а другая маленькая, в ней яички или сосисочки кипячу.

— Неужто и сковородки нет?

— Есть, конечно, только я ей не пользуюсь, если ты намекаешь насчет яичницы. Тебе надо жениться на стряпухе или портнихе. Вот к портнихе-то мы и едем. Ты мне мигни, если понравится. Я тебя сразу и отрекламирую. Или у тебя другие планы?

— Ладно, подожди минуту, за сумкой схожу.

Госпожа Павлова встретила работников охраны общественного порядка с холодной вежливостью. Старлей Гуляева напомнила ей о сережках и спросила, не бывала ли она у своей клиентки Маргариты Бристоль, и не от нее ли она берет ювелирку для продажи другим своим клиенткам? Та ответила, что у госпожи Бристоль была всего лишь пару раз, и никаких у нее украшений не брала ни для каких целей.

Пришлось напомнить модельерше, что она занимается незаконным бизнесом. Соответственно, и налогов не платит. А это статья такая-то и такая-то, и так далее. Та переменилась в лице и, утратив выдержку, стала кричать, что она шьет сама для себя, и нет такого закона, чтобы платить налог с продажи подруге поношенного платья. Конечно, ответила Надежда Ивановна, если дело дойдет до суда, то хороший адвокат, может быть, это и докажет, но хороший адвокат стоит хороших денег, это одно, а другое, учтите, у вас будет судимость, и ваши подруги едва ли захотят после этого покупать у вас ваши наряды.

Портниха открыла рот, хотела было возмущаться дальше, но внезапно села в кресло возле кокетливого столика с позолоченными ножками, где стоял телефон, взяла трубку и стала набирать номер. Похоже, потенциального собеседника не оказалось на месте, и госпожа Павлова с размаху хлопнула трубкой по аппарату. И сказала, что ни на какие вопросы без адвоката отвечать не будет. Обычное дело. Надежда Ивановна сказала, что по закону может ее задержать на трое суток, но не будет этого делать, если госпожа Павлова искренне и без утайки расскажет о своих взаимоотношениях с госпожой Бристоль, которая подозревается в торговле награбленным добром. Та поджала губы и молчала. Но не долго. Через минуту открыла рот и сказала, что больше не может без толку терять время, и если они ее в чем-то подозревают, пусть вызывают по повестке.

Пришлось вручить повестку и ретироваться. Саша во все это время оставался невозмутим и не проронил ни слова. Когда они вышли из квартиры и стали спускаться по лестнице, Надежда Ивановна по этому поводу ему и попеняла. Мог бы, сердито сказала она, и подключиться. Он задумчиво на нее посмотрел и ответил:

— Лучше было бы, если б и ты язык попридержала.

— То есть?

— А вот то и есть, что сейчас госпожа Павлова звонит госпоже Бристоль и рассказывает, что ее подозревают в торговле награбленным добром. И что, ты думаешь, она будет делать? Тоньше надо было.

— Ох, умник! Тоньше! Вот и подключился бы, а то сидел, как истукан.

По дороге в околоток они еще долго препирались в машине.

38

Максим Павлодаев совершенно охладел к своей жене, и все ее обольстительные уловки, обычно приводившие к примирению, теперь работали на холостом ходу. В семье, как говорится, не было ни войны, ни мира. Наташа, ожидавшая грозной бури после своей поездки в Москву, с удивлением увидела в тот вечер, когда вернулась, совершенно спокойного мужа, полулежавшего, как всегда, после работы на белом диване с бутылкой пива в руках у телевизора. Он никак не отреагировал на ее оправдания, что, дескать, подруге надо было помочь и так далее, лишь заметил, что она мешает ему смотреть футбольный матч.

Максим в последнее время стал задумчив и, хоть работал в прежнем режиме, процесс, раньше словно бы дававший прилив сил, теперь оставлял его равнодушным и стал все чаще раздражать. Новая секретарша Лидочка, девушка с очень странным разрезом карих глаз (они шли к окончанию бровей под углом почти в сорок пять градусов), еще не привыкшая, часто путала документы, что приводило к еще большему раздражению. В голове происходила какая-то незаметная кропотливая работа по переоценке ценностей. Ему теперь казалось, что жизнь над ним посмеялась. Все то, к чему он так упорно стремился, преодолевая всевозможные трудности и отказывая себе в обычных человеческих радостях и даже малом досуге, казалось теперь воздушным шариком. Каким бы он не был красивым снаружи, внутри него спертый воздух, дышать которым больше не хотелось. Он перестал интересоваться даже футболом, к чему был неравнодушен с детства, перестал думать о жене и больше не размышлял, как с ней поступить. Приходя домой, он ее, конечно, видел, но как бы и не замечал, несмотря на ее настойчивые попытки увлечь его своей некогда лакомой плотью. И только одно его интересовало и слегка тревожило: куда подевались брат и Светка? Иной раз его тянуло позвонить Макарову, узнать, нет ли новостей, но всякий такой порыв исчезал сам по себе или тому случалась причина, вроде телефонного звонка или иного отвлекающего пустяка.