Виктор Сафронов - Алмазная цепь Страница 47

ГЛАВА 42

Давно у Шолошонко не было такого тяжелого разговора.

День начинался великолепно. Утро, птички. Солнце вовсю светит в рыбий глаз.

Личная официантка Светка под боком, молодая, красивая и глупая. Всю ночь она подавала прохладительные напитки и закуски, умаялась и по рассеянности уснула голая и расхристанная прямо у него в постели.

После водных процедур и щадящего завтрака, традиционный, триумфальный проезд по наглой и зажравшейся Москве, сейчас стоявшей перед ним навытяжку…

Дальше-больше…

В Совмине — выстроившаяся по ранжиру челядь, с увлажненными от счастья глазами. Еще бы — они могут видеть и лицезреть его, пока еще не владыки вселенной, но уже стоящего на самых подступах к этому званию…

И в конце дня… Тьфу ты, ей богу… Такой неприятный и даже противный разговор.

Самое глупое и обидное в этой ситуации было то, что Александр Ильич сам напросился поболтать с армейскими генералами по душам, так сказать взлохматить кое-какие общие темы и причесать возникшие вопросы.

От бани служивые отказались, а вот, по рюмке водке выпили. Светка опять оказалась на высоте, хотя, нет, сегодня была уже Люська. Впрочем какая разница… Но генералы на спецпайковую красоту не клюнули, на широкую задницу и другие изящные линии не смотрели. Пили хмуро, без красивых тостов и привычных славословие в его «шолошонкину» честь.

Он не мог понять, ё-птыть, в чем дело? Что случилось? Может пока он, то да се для блага и процветания родины делал, власть изменилась и, прости-прощай, приняли новую Конституцию? Отменили вкусную демократию и ввели привычную тиранию и тоталитаризьму? От этих ненормальных всего ожидать можно… Было непонятно и тревожно.

После выпитого, вместо того, чтобы закусить и вновь повторить, генералы переглянулись и… Начался этот «кровоточащий геморрой».

«Начальник тыла армии» сунул руку в карман, достал оттуда груду бесцветных камней, из переданной ему недавно партии бриллиантов. Небрежно бросил всю жменю на мраморный столик, да так неряшливо, что некоторые из них покатились на пол.

Этим «генерал тыла» не ограничился. На глазах теряющего дар речи Шолошонко, он взял коллекционный каменный нож из гробницы Тамтутхамона и его рукояткой, как кусок сахара, раздавил лежащий ближе к нему крупный бриллиант.

- В прах?

- В пыль!

- Александр Ильич, так себя нормальные люди не ведут, — генерал исподлобья посмотрел на него. — Вы нас за кого принимаете. За уголовных лохов? Пытаетесь совершить государственный переворот, стать наместником бога в стране, а сами? С первых же шагов обустройства России, с самого начала жульничаете?

Последний раз, таким недопустимо грубым тоном с Шолошонком разговаривал следователь прокуратуры.

В те далекие времена, когда вместо каждодневной, кропотливой работы, на вес золота ценилась трескучая фраза и показная верность первому секретарю горкома, Шолошонко был строителем. Он тогда возглавлял Башкалымский стройтрест № 30.

Следователя митинговый треск тогда вообще не трогал. У него был застарелый гастрит, злая жена и, как облако надоевшей мошкары — обнаглевшие преступники. Поэтому его интересовали приписки к акту приемки строительства школы.

По всем бумагам и актам ввода объекта в строй, современная красавица-школа с нетерпением ждала своих учеников. На самом деле, первоклассников могли поприветствовать только лягушки, плавающие в строительном котловане, заполненном водой…

Давно это было. Но как и тогда, сейчас по спине будущего «главного начальника страны» пополз неприятный холодок, а в мозжечке, в свою очередь заискрило: расстреляют или просто посадят, расстреляют или просто посадят, расстреляют или прос…

Пришлось выкручиваться просто, по-начальницки.

- Генерал! Вы забываетесь, с кем говорите! Я отказываюсь понимать ваши солдафонские шутки, — беспорядочно брызгая слюной на посягнувших, отставив назад ногу и заложив руку за отворот предполагаемого наполеоновского сюртука, как можно жестче сказал он. — Вы решили меня разыграть?

- Это ты нас… Е-у… ё… ё… Ты, именно ты, не решил, а уже разыграл по полной программе, — легко переходя на «ты», заявил другой генерал, главный армейский химик. — Мой дорогой, ты не просто обманщик, ты шулер, жулик и выжига… Что ты нам подсунул?

Генерал взял крупный, ограненный камень и сунул под нос Шолошонке. Да так резко, что при этом, чуть не разбил вице-премьеру, багровое от перепадав кровяного давления лицо.

- Это даже не хрусталь, что можно было предположить исходя из природы алмаза, — казалось «химик», сей момент лопнет от гнева. — Это обычное, бутылочное стекло, я в своей лаборатории лично проверял. Более грубой подделкой, торгуют только молдавские цыгане, на кишиневском рынке. Только там, они не заламывают десятки тысяч за такие, с позволения сказать «намибийские бриллианты»…

Положив стекляшку на стол, генерал, в подтверждение своих слов, краем бутылки, легонько стукнул и расколол ее на несколько частей.

- Ты хотел… Чтобы мы, на джантыльменских условиях тебе помогли? — интендант насмешливо смотрел на пунцового от стыда и не пришедшего в себе Шолошонко. — Считай, что мы тебе помогли… Разговоров у нас с тобой, никогда, никаких не было…

Пузатые защитники Отечества, тяжело поднялись, и, не подавая на прощание Шолошонке руки, с достоинством вышли вон.

ГЛАВА 43

Александр Ильич Шолошонко, несмотря на этапы большого и извилистого пути, считался человеком способным управлять своими эмоциями. Он мог их контролировать, не выставляя наружу клокочущий гнев и лохматые, раздерганные в лоскуты нервы.

Однако в нашем случае, он, разве что только по полу не катался, так сильно переживал и гневался.

Откатавшись по полу и собрав с него клочья пены, как уже повелось в подобных ситуациях, на военный совет были званы основные бунтовщики и заговорщики.

Узнав о том, что явилось причиной торжественного собрания, нашли и притащили даже хитрого Харатьяна.

Обыскались, но так и не смогли отыскать перевозчика драгоценностей. Гусаров, как сквозь землю провалился. Те, кто так говорил, были не далеки от истины.

- Харатьян, ты был последний, кто держал пояс с камнями перед тем как его доставили к нам, — загудел милицейский генерал Стырин. — Там оказались фальшивки, ты, что темнила, решил поиграть с нами? Так мы тебя, быстро от этого отучим. Как предателя народных интересов, в двадцать четыре часа пустим в распыл и поминай, как звали…

К удивлению собравшихся, Харатьян не выглядел не растерянным, не виноватым. Мало того, он выбрал беспроигрышный, наступательный стиль ответов на вопросы начальства. Гранаты в ответ не швырял, отбивался словами.