Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 48

С большого цветного фото смотрел он сам.

Ниже его фотки шёл текст:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ПРОПАВШИЙ РЕБЁНОК!

Валя Каховский, 14 лет.

Пропал по дороге из школы домой в городе Воронеж 14 мая 2006 года.

Родителям ничего не известно о местопребывании сына.

Мальчик неуравновешен психически,

способен на странные поступки и фантазии,

уже не раз убегал из дома.

Предположительно,

и на этот раз имел место побег.

Помогите вернуть мальчика домой!

Его примут в любом из отделений милиции.

Контактный телефон для звонков: 89096357892

Валька узнал фото. Его носила в бумажнике мама. Он всегда сердился на неё и стеснялся этой привычки матери…

— Михал Святославич! — позвал Валька, не отворачиваясь от экрана. Послышались шаги; вошедший лесник вопросительно поднял брови, но тут же молча наклонился к экрану. Хмыкнул. — Михал Святославич, — голос Вальки дрогнул, но он справился с собой, — у вас в Белоруссии много пользователей Интернета?

— Немало, — равнодушно ответил лесник, — около десяти процентов. Но не беспокойся. Вероятность, что тебя тут опознают, а тем более — сдадут по этому портрету, — он кивнул на экран, — равна если не нулю, то стремится к нему.

— Они говорят от имени моих родителей, — с тихим бешенством сказал Валька. — Как будто те дома и ждут меня. Беспокоятся, что я убежал. Сссс… — он переглотнул и твёрдо выговорил: — Сволочи.

— Это не открытие, — спокойно подтвердил Михал Святославич. Но не смог сохранить спокойствия, когда мальчишка поднял на него страдающие глаза.

— Михал Святославич, — тихо сказал Валька, — что они делают с мамой и отцом?

— Думаю, что физически — ничего особо страшного, — ответил лесник. И вдруг резко наклонился к экрану…

Заставка смазалась. Закрутились странные цветные пятна, спирали, фонтаны. На их фоне поплыла ярко-зелёная строчка:

Валя Каховский, не отключайся. Тебя ждут родители. Сообщи, где ты. Мы поможем тебе добраться к ним.

— Не смотри! — коротко крикнул Ельжевский. И ударил локтем по экрану.

Компьютер взорвался с резким хлопком. В комнату влетел Витька. Ельжевский сбросил компьютер со стола и сказал:

— Быстро — вынести и сжечь. Всё оборудование. Через два дня привезу новое… — он вытер с лица крупный пот и улыбнулся мальчишкам, которые просто окаменели: Валька — в кресле, Витька — у двери. — Ерунда. Успели… Валентин, — Валька встал. — Вообще-то надо бы тебя наказать, но я тоже повёл себя, как болван…

— Простите, — тихо сказал Валька, краснея и опуская голову. — Я… мне отец говорил… но я… Простите. Я очень хочу… — он мотнул головой и не договорил.

Оказывается, начать очень трудно. Валька уже час сидел перед листом картона и то морщился, то закрывал глаза, то тихо ругался. За окнами собиралось темнеть. После случая с компьютером Вальку буквально арканом потянуло рисовать, он всё приготовил… и вдруг понял, что не знает, что рисовать. Витьку он выгнал, и тот, обидевшись, ушёл с Ельжевским стрелять по мишеням.

— Я просто разучился, — объявил Валька листу и зло мазнул по нему сверху вниз кистью, наугад сунутой в алую акварель. На картоне зажглась огненная полоса.

Валька замер…

…Когда в полодиннадцатого Ельжевский и Витька вошли в комнату мальчишек, Валька спал одетый, лежа животом на неразобранной кровати. Руки у него были перепачканы краской, брови во сне сведены и лицо имело суровое выражение. Витька нацелился отвесить другу пинка, но Михал Святославич остановил его:

— Подожди… Смотри.

— Ухххх! — вырвалось у Витьки.

Он впервые увидел, как рисует друг.

Три картона были расставлены на подоконниках и стуле. Мужчина и мальчик тихо подошли к первому.

На картине был горящий город. Большой город, мегаполис. Он горел не просто, а как-то так, что становилось ясно: никого живого там нет и быть не может. Горел сразу весь. Целиком. На переднем плане стоял, прижимая к груди порванного плюшевого мишку, мальчик лет 6–7, в грязной рваной пижаме, босиком. Перепачканное лицо пересекала глубокая царапина, но она почти не замечалась на фоне глаз мальчишки — в них отражалось бесконечное пламя.

Остался один — подписал Валька картину.

…я хочу и могу быть ЖИВЫМ- называлась другая картина. Шёл какой-то праздник, в ярко освещённом зале с накрытыми столами играл оркестр, танцевали пары, ходили и разговаривал хорошо одетые люди…За большим окном, распластавшись по нему, прижавшись носом и ладонями, стоял мальчишка лет двенадцати, ясно видно — беспризорник. Он улыбался, глядя на чужое веселье без зависти, с искренним восторгом. Никто не смотрел в его сторону, только около входа холёный мужчина что-то говорил приоткрывшему дверь охраннику, показывая на мальчишку — да стоящие возле одного из столиков девчонка и мальчишка на пару лет постарше беспризорника смотрели на него через стекло с непонятным выражением на лицах. И почему-то становилось ясно: сейчас девчонка громко крикнет: «Не надо!» — ну, или что-то вроде этого, а мальчишка встанет на пути охранника…

По широкой дороге под голубым небом, между зеленеющих рощ, шёл оборванный парнишка в разодранной, грязной военной форме, с автоматом в разбитой в кровь руке. Его лицо было бы страшным — закопченное, залитое кровью, со спалёнными ресницами и бровями… если бы не изумлённые, неверящие и радостные, широко-широко распахнутые синие глаза. А впереди — там, куда он шёл — поднимались сияющие стены и башни, и сюда, к нему, мчались на крылатых конях две прекрасные девушки в блестящих латах и шлемах — они смеялись, вились с ветром золотые волосы, руки приветственно поднимались вверх…

Под небом голубым — подписал Валька этот лист.

— Как здорово, — просто и искренне сказал Витька.

— Да, — эхом откликнулся Михал Святославич. — Здорово… Ложись-ка спать, а я пока его аккуратно разбужу.

— Не надо, — сказал Витька. — Это у него от нервов, так бывает. Пусть спит.

— Ладно, — согласился лесник покладисто, — пусть.

То, что Витька не спит опять, Валька сообразил, проснувшись посреди ночи. Ни почему — просто открыл глаза и увидел потолок в лунных пятнах и шевелении теней. Вспомнил, как прилёг, любуясь на картины — и отрубился. И почти тут же Витька окликнул его:

— Ва-аль… Ты спишь?

«Ты хочешь ко мне приставать?» — завертелась на языке у Вальки шуточка, но он вовремя оборвал себя и ответил:

— Проснулся. А ты чего? — Витька не отозвался, и по этому молчанию Валька понял: — Ты что, про Алину думаешь, что ли? — ответом снова было молчание, окончательно укрепившее Вальку в его подозрении: — Влюбился? — коротко спросил он. — Совсем?