Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 47

Михал Святославич опустил руку под куртку и достал оттуда медальон на кожаном шнурке. Две восьмиконечные свастики — как бы наложенные одна на другую — словно катились в разных направлениях.

— У бура у этого, — продолжал он, — видно на почве национал-социализма с головой совсем нехорошо было. Решил он, что бабка — агент арийской нации, тем более, что штука эта, сами видите, на свастику похожа, хотя это называется «святовит». Положил её в карман и махнул прямиком наружу из избы. Видит — часовой на месте. Наверное, бабку он помянул нехорошим словом, только возвращаться-то уже поздно было, часовой прямо на него смотрит… и не видит. В общем, так отец этого моего спасителя и выбрался к своим. Почему спасителя? А потому, что бур этот меня и правда до границы довёз и отпустил. А по дороге ещё кое-что объяснил… Отец его до конца своих дней мучился, что не может медальон вернуть. И сыну перед смертью так сказал: «Ты встретишь человека оттуда. Отдай ему эту вещь, иначе мне не будет покоя.» Вообще-то буры — фанатичные протестанты. Но христианской религии — две тысячи лет. И её претензии на какие-то «истины» — это претензии двухлетнего ребёнка, который пытается командовать сорокалетним человеком. Об исламе я вообще не говорю — это семимесячный карапуз, орущий, писающийся и злобный… Так вот. Далёкие предки этого бура были годи — языческие жрецы германцев. Бабуля-колдовка это почувствовала. И решила спасти того, кто был ей близок по духу… Я у себя всё честно рассказал. Ну, мне сообщили, что под воздействием и в следствии я слегка умом повредился, дали полгода отпуска и путёвку в Сочи. Я настаивать не стал. Только потом заметил одну вещь: стал я догадываться, о чём люди думают. Как поступят. Куда посмотрят. И вообще… — Михал Святославич поднялся на ноги, — идти пора. А то вернёмся в темноте, а там ещё дел…

6

Кем бы там ни был в прошлом Михал Святославич, но личное время своих юных подопечных он соблюдал «от и до». Валька уселся за компьютер — пошарить в Интернете по старой привычке, включил запись ансамбля «Песняры» — последнее время в нём проснулся интерес к народной белорусской музыке. Витька какое-то время перебирал снаряжение, потом позвонил в село Альке, но не застал её и в конце концов отправился в кабинет к леснику.

— Можно? — поинтересовался он, останавливаясь в дверях. Михал Святославич, сидевший над какими-то графиками, в которых мальчишки ещё только начали разбираться, кивнул и поднял голову:

— Конечно. Что там у тебя?

— Скажите, Михал Святославич… — Витька помедлил, даже поморщился. — Скажите… вам снятся те, кого вы убили?

Лесник ответил не сразу. Он довольно долго смотрел на мальчишку, который покусывал губу, не отводя своих глаз. Потом спросил негромко:

— А тебе снятся?

— Нет, — покачал головой Витька. — Но это же и есть неправильно. Они ведь были какие-никакие, а люди, так…

— «Люди», — брезгливо оборвал его Михал Святославич. — Мне иногда снятся убитые мной, да. И знаете, мальчишки — бывает, что мы говорим во сне, как старые приятели. Потому что далеко не все те, кого я убивал, были плохими людьми. Парадокс, но это так. Образно говоря — у них была душа. А какая там душа у тех, о ком ты рассказывал, Виктор? Какие они тебе — «люди»? Не марай этого слова, мальчик… Такие со смертью уходят насовсем. И никогда не смогут вернуться на землю ни в каком обличье, ни по какой вере. Поэтому они так боятся смерти… Вот что — иди-ка сюда, бери стул…

…Уже минут пять Валька тупо смотрел на экран с заставкой «Яндекса». Глаза мальчишки были неподвижны… но вот он сморгнул, поднял руки и быстро набрал в окне поисковика:

Валентин Каховский

Вы искали Валентин Каховский? — уточнил проводник. Валька щёлкнул мышью свою фамилию — и на экране мгновенно развернулся сайт какой-то всемирной поисковой организации.

Отшатнувшись, Валька приглушённо вскрикнул.

С большого цветного фото смотрел он сам.

Ниже его фотки шёл текст:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ПРОПАВШИЙ РЕБЁНОК!

Валя Каховский, 14 лет.

Пропал по дороге из школы домой в городе Воронеж 14 мая 2006 года.

Родителям ничего не известно о местопребывании сына.

Мальчик неуравновешен психически,

способен на странные поступки и фантазии,

уже не раз убегал из дома.

Предположительно,

и на этот раз имел место побег.

Помогите вернуть мальчика домой!

Его примут в любом из отделений милиции.

Контактный телефон для звонков: 89096357892

Валька узнал фото. Его носила в бумажнике мама. Он всегда сердился на неё и стеснялся этой привычки матери…

— Михал Святославич! — позвал Валька, не отворачиваясь от экрана. Послышались шаги; вошедший лесник вопросительно поднял брови, но тут же молча наклонился к экрану. Хмыкнул. — Михал Святославич, — голос Вальки дрогнул, но он справился с собой, — у вас в Белоруссии много пользователей Интернета?

— Немало, — равнодушно ответил лесник, — около десяти процентов. Но не беспокойся. Вероятность, что тебя тут опознают, а тем более — сдадут по этому портрету, — он кивнул на экран, — равна если не нулю, то стремится к нему.

— Они говорят от имени моих родителей, — с тихим бешенством сказал Валька. — Как будто те дома и ждут меня. Беспокоятся, что я убежал. Сссс… — он переглотнул и твёрдо выговорил: — Сволочи.

— Это не открытие, — спокойно подтвердил Михал Святославич. Но не смог сохранить спокойствия, когда мальчишка поднял на него страдающие глаза.

— Михал Святославич, — тихо сказал Валька, — что они делают с мамой и отцом?

— Думаю, что физически — ничего особо страшного, — ответил лесник. И вдруг резко наклонился к экрану…

Заставка смазалась. Закрутились странные цветные пятна, спирали, фонтаны. На их фоне поплыла ярко-зелёная строчка:

Валя Каховский, не отключайся. Тебя ждут родители. Сообщи, где ты. Мы поможем тебе добраться к ним.

— Не смотри! — коротко крикнул Ельжевский. И ударил локтем по экрану.

Компьютер взорвался с резким хлопком. В комнату влетел Витька. Ельжевский сбросил компьютер со стола и сказал:

— Быстро — вынести и сжечь. Всё оборудование. Через два дня привезу новое… — он вытер с лица крупный пот и улыбнулся мальчишкам, которые просто окаменели: Валька — в кресле, Витька — у двери. — Ерунда. Успели… Валентин, — Валька встал. — Вообще-то надо бы тебя наказать, но я тоже повёл себя, как болван…

— Простите, — тихо сказал Валька, краснея и опуская голову. — Я… мне отец говорил… но я… Простите. Я очень хочу… — он мотнул головой и не договорил.