Артур Конан Дойл - Зеленое знамя Страница 5

А между тем внутри каре продолжала кипеть битва, кровавая битва. Даже бунтующая рота должна была постепенно отодвигаться назад. Бесполезная митральеза с ее перебитой командой была теперь не ближе, чем в ста шагах.

И отступление становилось все быстрее и быстрее. Массы солдат, преследуемые неприятелем, искали чутьем более удобного места. Они старались выйти в открытое пространство, чтобы дать там отпор врагу. Три стороны каре были целы еще, но четвертая оказывалась серьезно помятой. Всего хуже было то, что на помощь товарищей эта сторона рассчитывать не могла. Гвардейцы выдержали натиск вождя Хадендовы и удачными залпами заставили арабов бежать. Кавалерия наехала на засаду. Завязался ожесточенный бой.

Перевес остался на стороне британцев, но все-таки они понесли крупные потери и в этом пункте.

Но как бы то ни было, каре отступало, надеясь освободиться на короткое время от наседавшего врага и успеть перестроиться.

Удастся ли это? Перестроится ли каре, или оно будет окончательно прорвано? От ответа на этот вопрос зависела судьба пяти полков и честь их знамени.

Несколько частей каре были, как уже сказано, расстроены. Третья рота Красного Королевского полка давно была уже расстроена и безо всякого порядка отступала, несмотря на увещания растерявшихся офицеров. Напрасно они старались удержать солдат, напрасно они умоляли и угрожали. Солдаты их не слушали. Их командиром теперь сделался рядовой Конолли, который и отдавал приказания.

Волнение не распространилось, впрочем, на другие роты, так как в суматохе каре расстроилось, и третья рота вышла из соприкосновения с другими войсковыми частями. Капитан Фолей, однако, не терял надежды образумить солдат и сделал новую попытку в этом направлении.

Побежав к Конолли, он закричал:

— Подумайте только, что вы делаете! В отряде более тысячи ирландцев, и все они погибнут, если вы убежите!

Одни эти слова вряд ли подействовали бы на этого старого бунтовщика. Он был малый сообразительный, и в его голове был уже готовый план: он имел в виду собрать всех ирландцев и увести их к морю.

Но как раз в эту минуту арабы прорвались через обоз. Борьба стала видимой. Раздались стоны, вот раненый мул упал на землю, вот раненый солдат, проткнутый насквозь пикой, вскочил на повозку…

А из-за верблюдов и мулов выбегала толпа голых дикарей. Они обезумели от резни, они были упоены убийством. Тела их были забрызганы кровью, с пик их капала кровь, в крови же были выпачканы их лица и руки.

Арабы испускали дикий вой. Их прыжки, их скорченные, извивающиеся фигуры, страшные фигуры их пик — все это делало арабов, похожими на сонм демонов, вырвавшихся из бездны.

— Неужели же это союзники Ирландии? Неужели они сражаются за Ирландию против ее врагов?

Вся душа Конолли закипела проклятиями при этой мысли.

Он был твердый и энергичный человек, он обладал большой решимостью, но теперь при виде этих воющих дьяволов его решимость поколебалась. Еще минута — и Конолли окончательно забыл о своих намерениях. Он увидел собственными глазами, как громадный, черный, как уголь, негр схватил кричащего от ужаса погонщика верблюдов и стал пилить ему ножом горло. Он видел, как дикий арабский всадник пронзил насквозь своей пикой его собственного приятеля, маленького барабанщика из Миньстрита.

Он увидел еще много кровавых дел. Негры убивали раненых, рубили безоружных…

А там назади он видел добродушные, здоровые лица матросов, которые собирались направо кругом. Красный Королевский уже был готов отступить.

Конолли бросился в самую середину третьей роты и стал вместе с офицерами уговаривать солдат сопротивляться.

Но было уже поздно. Солдаты оробели. Они были сбиты с толку окончательно, дикая атака арабов довершила дело. Страшные лица врагов и их обагренные кровью руки приводили их в ужас. Рота обратилась в бегство.

И в само деле, что за охота умирать за ненавистное знамя? И что это за вожак такой? Сам же уговаривал бежать, а теперь гонит сражаться. Нет, они уже ни под каким видом сражаться не пойдут. Они побегут к морю.

Конолли, широко расставив руки, преградил дорогу товарищам. Он их убеждал, упрашивал, доказывал…

Все было напрасно. Можно ли повернуть назад катящуюся волну?

Солдаты бежали по пустыне, устремив глаза на море, и не оборачивались назад.

— Ребята, неужто вы и за это не постоите? — крикнул кто-то.

Крик был громкий, повелительный, и бегущие солдаты оглянулись. То, что они увидели, заставило их остановиться.

Рядовой Конолли воткнул в кусты мимозы свою винтовку, а на штыке развевалось маленькое зеленое знамя с вышитой на нем охотой без короны.

Это было знамя революционной Ирландии.

Бог знает, зачем, для каких бунтовских целей носил Конолли с собой это знамя, но теперь одно оно стояло неподвижно среди всеобщего бегства. Зеленое знамя стояло на одном месте, в то время как гордые знамена Англии двигались медленно назад.

— Кто за наше знамя! — крикнул Конолли.

— Вся моя кровь за это знамя! — послышалось в ответ.

— И моя!

— И моя!

— Господи, благослови Ирландию!

— К знамени, ребята, к знамени!

И третья рота быстро стала собираться к лоскуту зеленой материи. Убежавшие далеко вперед спешно возвращались назад, держась за руки и крича.

— Сюда, Мак-Квайр! Живее вы, Филипп и О’Гара! Становись около знамени! Наше знамя, наше знамя!

А знамена королевы все катились назад, к открытому месту, спеша перестроиться.

Но третья рота не шла назад. Мрачная, черная от пороха, окруженная подавляющими силами неприятеля, она быстро умирала, падая вокруг символа национальной революции, развевавшегося на кусте мимозы.

Прошло добрых полчаса, прежде чем каре, отбившись от наступавшего неприятеля и выйдя на открытое пространство, перестроилось, и начало снова двигаться вперед по тому же самому месту, которое было только что пройдено с такими потерями и трудом. Трупы солдат Вессекского полка и арабов устилали всю дорогу.

— А сколько их ворвалось в каре, Стефен? — спрашивал генерал, постукивая указательным пальцем по табакерке.

— Полагаю, что тысяча или тысяча двести, сэр.

— Я не думал, что мы выпутаемся. Коего черта зевали вессекцы? Гвардейцы работали хорошо. Да и Красный Королевский отличился.

— Полковник Флэнаган донес, что его передовая рота отрезана, сэр.

— Как, это та самая рота, которая вела себя так скверно во время наступления!

— Полковник Флэнаган доносит, сэр, что эта рота приняла на себя весь удар атаки. Только благодаря ей каре имело возможность перестроиться.