Франк Хеллер - Финансы Великого герцога Страница 50

— Добрый вечер, — сказал он на ломаном английском. — С кем имею удовольствие говорить?

«Имею удовольствие!» Филипп разглядывал его с любопытством.

— Мое имя — профессор Пелотард, — представился он. — Это моя жена, а это — капитан Дюпон, хозяин яхты, которая прибыла сюда по моему заказу. А я с кем имею удовольствие говорить?

Молодой человек приосанился.

— Мое имя — Луис Эрнандес, — сказал он. — Быть может, оно вам небезызвестно?

Филипп едва не рассмеялся: так это будущий или уже провозглашенный президент Менорки! Спешит предстать перед знатными иностранными гостями… Очевидно, он взял это себе за правило и наверняка побывал и на борту «Лоун Стар» капитана Симонса. А ведь в одной из кают «Аиста» всего в десяти шагах от президента сидел человек, на место которого он метил!

— Я счастлив познакомиться с вами, господин президент, — сказал Филипп с поклоном. — В последние четыре дня, с тех пор как телеграмма капитана Симонса покинула Барселону, ваше имя не сходит со страниц мировой прессы.

— Ах, он дал телеграмму! Я надеялся, что он это сделает, но уже начал волноваться… Никакой реакции… и телеграфный кабель вышел из строя. Никто не знает почему. Я рад, что капитан дал телеграмму. Так значит, в Европе говорят обо мне… то есть о нас?

— О, можете не сомневаться, господин президент! Сейчас нет другого предмета для разговора; газеты захлебываются, воздавая хвалу вам и вашим мужественным соотечественникам. Я сам — представитель прессы… и прибыл, чтобы передать вам ее восхищение и предоставить всю ее влиятельность в ваше распоряжение, господин президент!

Филипп говорил медленно, чтобы каждое слово успело лечь в благодатную почву, каковую со всей очевидностью представляло сердце сеньора Луиса Эрнандеса. Будущий президент Менорки слушал его, чуть приоткрыв рот и вытянув шею, и время от времени поглаживал свой раззолоченный рукав. Филиппу хотелось в самом начале завоевать его расположение, и, по всей видимости, он взялся за дело удачно. Сеньор Эрнандес откашлялся.

— Я рад, мистер Пелотард! Рад, — сказал он как можно торжественнее. — Я вижу, что пресса почла своим долгом встать на защиту правды и правого дела. Я рад… Но прошу вас, не зовите меня президентом. Я еще не стал им… Пока… Выборы состоятся только через несколько дней.

— Ах, — возразил Филипп с самой любезной улыбкой, на которую только был способен, — я слышал, первый консул Бонапарт не обижался, если иногда его называли сиром!

От удовольствия лицо сеньора Эрнандеса налилось краской, и он тут же бросил взгляд на своего спутника, желая убедиться, что тот все понял.

— Мистер Пелотард, — произнес он затем. — Это — инспектор порта и мой друг Эмилионес. Он окажет вам любую помощь, какую вы пожелаете…

Тут Луис Эрнандес умолк и обратил долгий взгляд к окну столовой залы, давая понять, что президент Менорки не сочтет за излишнюю фамильярность, если его пригласят на торжественный ужин. Но Филипп, у которого были свои планы, сделал вид, что ничего не заметил.

— Завтра, сеньор, я, с вашего позволения, осмелюсь нанести вам визит, с тем чтобы посоветоваться, как наилучшим образом подать материал в прессе.

— Охотно, охотно, сеньор, — отозвался Луис поспешно. — В любое время после двенадцати. С десяти до двенадцати я инспектирую войска.

— А где я смогу вас найти? — спросил Филипп.

— В замке, сеньор. Во дворце.

Филиппу снова пришлось сдерживать смех. Сеньор Эрнандес не замедлил присвоить себе внешние символы власти; народный избранник просто-напросто занял резиденцию свергнутого тирана!

— Ах, в герцогском замке, — сказал Филипп. — Могу ли я задать вам один вопрос?

— Конечно, сеньор, с удовольствием.

— Что сталось с его прежним жильцом?

Вопрос озадачил сеньора Эрнандеса, и он испытующе взглянул на представителя европейской прессы.

— Мы поговорим об этом завтра. Желаю вам приятного вечера, — оправившись, пробормотал Луис.

Президент и сеньор Эмилионес спрыгнули в лодку; последний во все продолжение встречи не сказал ни единого слова, возможно, потому что не знал английского языка; через пару секунд их суденышко исчезло в сгустившихся сумерках. Едва они скрылись из виду, как Филипп оставил свою мнимую супругу, проводившую президента Меноркской республики убийственным взглядом, бросился в пассажирское отделение и постучал к графу Пунта-Эрмоса.

— У нас были гости, граф. Очень высокопоставленные гости.

— Кто?

— Президент Эрнандес! Теперь мы с ним — лучшие друзья, и завтра я нанесу визит в его резиденцию, в герцогский замок.

— В герцогский… каков мерза… Так значит, завтра вы идете к нему? Поздравляю. И мадам будет с вами?

— Мадам? Мне стоило неимоверных усилий не дать ей из-за угла укокошить президента во время его визита. Вы же знаете, что она ярая роялистка.

— Знаю, и меня это радует.

— Вот как? Как бы то ни было, у меня есть причины быть признательным президенту.

— И эти причины — приглашение в герцогский замок?

— Нет! Он освободил Менорку от великого герцога! А ведь если бы дон Рамон оставался на острове, мне, как вы сами заметили, пришлось бы покинуть Менорку без жены. Но, говоря между нами, я не собираюсь откладывать свой визит до завтра.

— Вам не терпится снова повидаться с вашим другом?

— Гм, пожалуй. Во всяком случае, я намереваюсь осмотреть столицу и вечером сойду на берег.

— Много вы не увидите. Газовый завод Маона славен своей ненадежностью.

— Я обойдусь без газового освещения. Au revoir, граф.

— Не спешите, профессор. Если не возражаете, я пойду с вами.

Филипп внутренне усмехнулся.

— Ах, вы хотите пойти со мной… Это очень неосторожно. Что, если я действительно возражаю?

— Тогда я доберусь до берега вплавь.

— Ради всего святого, граф, не нужно. Отправляйтесь вместе со мной, только обещайте, что не будете телеграфировать о своих впечатлениях в конкурирующие издания. Вы знаете Менорку?

— В известной мере.

Великий герцог говорил кратко. Его лицо выражало странную решимость, и Филипп, дрожа от радости, понял: их ждет большое приключение. С той минуты, как он сообщил графу, где квартирует президент Эрнандес, лицо графа превратилось в каменную маску; и, если Филипп не ошибся в характере своего гостя, это предвещало нелегкие времена для предводителей революции! Для них самих, впрочем, тоже. Однако он понимал чувства великого герцога, не имел ничего против приключений и к тому же не забывал о том, что происходящее полностью соответствует его планам!