Иван Винаров - Бойцы тихого фронта Страница 52

Когда на основе подробного анализа драматических событий эпохи первой гражданской войны в Китае история скажет свое веское слово, наверно, станет ясной и подлинная роль в них Коммунистической партии Китая.

В годы, о которых идет речь, линия борьбы Коминтерна за единый фронт раскрывала и в Китае условия для развертывания коммунистического, антифеодального и антиимпериалистического движения. Однако в этом отношении КПК оказалась неспособной использовать предоставившиеся возможности. Я не стану говорить о всех причинах, но основная из них ясна: молодость и незрелость партии, ее пестрый социальный состав.

Коминтерн, направляющий орган коммунистических партий, определял генеральную линию, напутствовал и разрабатывал основные проблемы Китайской революции, но само выполнение задач, естественно, являлось делом КПК. Ее успехи зависели от ежедневной, неутомимой, упорной, целенаправленной идейно-организационной работы, от поведения и личного примера всех коммунистов сверху донизу, от правильной ориентировки руководства в любой военно-политической ситуации, от его способности отозваться на любой призыв революции, от тактического мастерства каждого коммуниста в отдельности и всей партии как единого целого, от умения наступать, используя благоприятные условия, и отступать организованно на предварительно подготовленные позиции, когда это необходимо. Именно в этом смысле КПК допускала целый ряд ошибок, на которые Бородин своевременно указывал ее Центральному Комитету. Ко всему этому надо добавить известную оторванность руководства от народных масс и от самой партии, от ее боевых организаций. До 1927 года Центральный Комитет КПК находился в Шанхае и оттуда осуществлял руководство. А центр коммунистического движения, «самые горячие» места революции находились на Юге, в провинции Гуандун и в Кантоне. Именно там массы нуждались в повседневном и непосредственном руководстве в сложной борьбе против правых сил гоминьдана и явной контрреволюции, против империализма.

Уже в то время в Коммунистической партии Китая, как, впрочем, и во многих других партиях во всем мире возникли две противоположные тенденции: правооппортунистическая и ультралевая. Правые оппортунисты в КПК в те времена, пожалуй, представляли меньшую опасность. Правых любой разновидности — от «умеренных» и «лояльных» до прикрытых агентов империализма и явных контрреволюционеров — в Китае было сколько хочешь, и любого правого оппортуниста в партии легко было распознать. Поэтому вести против них борьбу оказалось сравнительно легче, она давала больший эффект. Не случайно в 1927 году старые, закаленные в борьбе руководители КПК, сплотившиеся вокруг интернационалистов Цюй Цобо, Ван Мина, Цин Бансяна и других, с помощью Коминтерна сумели разгромить правый уклон во главе с Чен Дусю. Но время показало, что, давая отпор опасности справа, китайские руководители серьезно недооценили опасность слева.

Ультралевый уклон в Коммунистической партии Китая, в сущности, являлся троцкизмом на китайской почве. Встречались, разумеется, и местные очаги этой пагубной болезни, но главными носителями этой ядовитой бациллы являлись троцкисты, проникавшие в страну извне. Легко предположить, как они проникали в Китай: большинство из них находили там почву для действий после того как были разоблачены, а часть из них — изгнана из Советского Союза. Мастера прикрываться пышными революционными фразами, схоласты, обладающие огромным опытом «идеологических» споров, троцкисты были фанатичными сторонниками идеи «перманентной мировой революции». Они требовали немедленных действий, не считаясь с обстоятельствами, не давая себе отчета о реальных условиях времени, соотношении сил, шансах на успех…

Я не могу со всей определенностью сказать, какова вина ультралевых и правых уклонистов в ошибках КПК в конце двадцатых годов, но, мне кажется, любой современник легко может убедиться в том, сколь живуч китайский оппортунизм на примере маоизма. Многие партии в свое время заболевали различными болезнями, «детскими» и «недетскими», но, переболев, вставали на ноги, учились на собственных ошибках и прежде всего на опыте руководителей Октябрьской революции — русских большевиков. К сожалению, китайские догматики, в особенности группа Мао Цзэдуна, не излечившись от старых болезней, заразились новыми, бросаясь из крайности в крайность, извращая и ревизуя основные идеологические положения марксизма-ленинизма, они фактически привели дело Китайской революции к катастрофе. Своеобразный ревизионизм, неприкрытый антикоммунизм и великодержавный шовинизм привели Мао и его группу к отказу от единства действий, к грубому противопоставлению себя родине коммунизма — Советскому Союзу и всему мировому коммунистическому движению, к идеологической и организационной ликвидации КПК. Тем самым они поставили себя на одну доску с самыми черными предателями и ренегатами коммунистического движения. Китайский народ пережил великую трагедию. И только будущее покажет истинные размеры поражений, которые группа Мао Цзэдуна нанесла мировому революционному процессу.

Но как коммунист, непосредственно общавшийся о коммунистами этой страны, я храню надежду, что здоровые силы в КПК найдут в себе силы удалить гангрену маоизма, отрекутся от позиций антисоветизма, от культа Мао, спасут дело революции, выведут Китай из хаоса и вновь приобщат его к братской семье социалистических стран…

Измена Чан Кайши и поворот гоминьдана вправо сделали невозможным дальнейшее пребывание советских специалистов в Китае. Им грозила физическая расправа. Бандитские организации контрреволюции, убившие Ляо Чжункая в его кабинете, действовали в открытую, не боясь полиции, которая их покрывала. Советники начали покидать страну. Первым уехал герой Восточного и Северного похода, главный военный советник В. К. Блюхер (Галин), а в начале августа 1927 года пришлось уехать главному политическому советнику гоминьдана М. М. Бородину и его помощникам.

Над Китаем спустилась черная ночь кровавого террора и суровой гражданской войны, продолжавшейся еще целых три десятилетия…

А мы?

Наша группа под руководством Гриши Салнина осталась. Наши функции советников по военной разведке в «народной армии» Фын Юйсяна были кратковременны; когда Фын после измены Чан Кайши «переориентировался» и встал под другие знамена, мы перебрались в Пекин и Шанхай, где начали осуществлять свои задания — вести разведку в лагере противника. Еще до того, как корпус советников во главе с Блюхером выехал из Китая, наша группа незаметно «растаяла» и исчезла, мы превратились в бизнесменов, срочно открыли небольшие торговые предприятия и принялись «делать деньги». Разумеется, группа поддерживала связь с центром, с управлением Берзина, через нашу шифровальщицу Галину, имевшую в то время «официальный статут» в Пекине. Встречи с Галей и обмен секретной корреспонденцией с Москвой осуществлялись по всем правилам разведывательного искусства.