Жизнь счастливая, жизнь несчастная - Алёна Митина-Спектор Страница 6

Сегодня мы отправились в магазин за обувью для дочери. День выдался таким же пасмурным, как и вчера. Мы с мужем шли по корявой тропинке, а впереди весело шагали Даня с Соней. Моё настроение было скорее меланхоличным. Мы поднялись на второй этаж торгового центра, где на полках расставлены разнообразные модели обуви. Я прошла вдоль рядов, рассматривая и щупая разные ботинки и сапожки и остановилась возле розовых сапожек, показавшихся мне симпатичными.

– Присядь, Соня, – обратилась я к дочери.

Она уселась на низкий стульчик и дала ножку. Я надела на неё первый сапожок, потянула молнию вверх, до упора. Она прекрасно застегнулась, но собачка от молнии осталась у меня в руке. Она вылетела с такой лёгкостью, с которой приличные собачки не вылетают. Я растерялась, не зная, как теперь поступить. Рассказать продавцу? Сделать вид, что ничего не произошло? Незаметно сзади подошла помощница продавца, черноволосая девушка с некрасивыми резкими чертами лица. Ответ пришёл сам собой. Я поставила некачественный товар обратно на полку, сделав вид, что ничего не произошло. Консультант не обратила внимания на мой жест и завела довольно навязчивое общение с моей дочерью. У меня появилось желание поскорее отделаться от этой бесцеремонной женщины.

Мы выбрали дочке обувь, однако, когда подошли на кассу, чтобы расплатиться, в молчаливом напряжении появилась помощница продавца и поставила рядом с нашими покупками те самые розовые сапожки.

– Это ваше? – спросил кассир, указывая на них.

Мы отрицательно покачали головами.

Мы вернулись из магазина, но ситуация с женщиной-консультантом и сломанным замком не выходит у меня из головы. Смутное чувство невысказанности, непонятости вызывает во мне душевный дискомфорт.

На следующий день состоялся сеанс по скайпу с психологом, к которой я обратилась в августе. Я рассказала Людмиле Григорьевне о вчерашнем случае в магазине. Выяснилось, что ситуация со сломанной собачкой всколыхнула во мне переживания из далёкого прошлого, когда мне было около семи лет.

У моей двоюродной сестры Юли был красивый яркий журнал с наклейками, который привезла из города её мама. На наклейках были изображены невероятной красоты куклы Барби, нарядные, с длинными лоснящимися локонами. Меня манили их пышные платья, роскошные причёски, аксессуары. Юля жила у бабы с дедой, и когда я приходила к ним в гости, брала журнал, перелистывала плотные глянцевые страницы и любовалась этими модельными, бесчувственными и просто великолепными куклами.

Я очень хотела, чтобы у меня был такой же журнал, который я могла бы рассматривать в любое время. И вот однажды у меня созрел коварный план. Я уединилась в комнате сестры, когда снова пришла в гости. Убедившись, что меня никто не видит и в ближайшее время не потревожит, я начала срывать наклейки, приклеенные на страницы журнала. Я действовала решительно, не думая о последствиях. Сорванные наклейки я прятала в кармане кофты. Дело было сделано, и теперь я могла любоваться куклами в любое время, когда пожелает моя душа.

Провёрнутое мною грязное дельце не осталось не замеченным. Вскоре Юля, баба и деда прослыли о том, что я совершила. Они сидели за обеденным столом, когда мы с мамой пришли в гости. Единодушно меня обвинили в преступлении и выдвинули вердикт – виновна. Атмосфера была пропитана осуждающей тишиной. Мне не читали морали, не объясняли, что прежде чем что-то взять, надо попросить и не стали спрашивать, зачем я совершила такой отчаянный поступок. От меня просто отвернулись, как от чего-то грязного и непотребного.

И это чувство вины проснулось во мне вчера в магазине, когда в моих руках оказался бракованный сапожок. На самом деле моей вины не было в том, что производители обуви не заботятся о качестве, но с детства привыкшая во всём обвинять себя, я приняла произошедшее в магазине на свой счёт. Придя домой, я решила, что должна во всём сознаться и если того потребует продавец, понести ответственность. Но мне не пришлось идти с повинной в магазин. На следующий день муж пошёл в тот самый обувной отдел и в ходе разговора с продавцом выяснил, что некачественные молнии на сапогах попадаются им довольно часто, и у них есть контракт с мастером по ремонту обуви, так что бракованные экземпляры отправляют ему на починку.

Существует такое чувство под названием «что-то не так», и если начинаешь его ощущать – надо разобраться, чтобы не было никаких пробелов. Именно это чувство преследовало меня, когда мы вернулись из торгового центра, именно его я так старательно игнорировала. Из всей этой ситуации я взяла для себя ценный урок – не молчать, а сказать. Если бы я сразу сказала о вылетевшей собачке консультанту, ситуация повернулась бы иначе и вероятно, вернувшись из магазина домой, я не чувствовала бы раздражение и необъяснимое беспокойство.

Глава 6

Когда местные интересуются, где я родилась, они ожидают услышать «в Решётах» или «в Быструхе», иначе говоря, они готовы услышать, что я приехала в Кочки (так называется село, в котором мы живём) из соседнего села. Вероятно, некоторые даже понятия не имеют о том, что можно родиться где-нибудь за тысячи километров от села, а потом приехать сюда жить. Для большинства местных жителей существует лишь крошечная часть этого мира, которая состоит из пресловутых Кочек и близ лежащих населённых пунктов. Эта часть мира настолько мизерна, что даже песочная крупинка кажется значительнее по размеру.

– И всё же, откуда ты?

– Ну, я закончила в Кочках школу… А сама я из Комсомольска-на-Амуре, – неуверенно отвечаю я.

Я всегда затрудняюсь давать ответ на вопрос «где ты родилась», ведь он означает «где твоя родина», а я не знаю, где моя родина. Комсомольск-на-Амуре, город, в котором я родилась, остался далеко в прошлом и с такого расстояния кажется неправдоподобным, словно я выдумала его. Там мы с папой и мамой жили в двухкомнатной квартире с балконом, выходящим на дорогу. Она проходила серой змеёй мимо наших окон, устремляясь в неведомые дали. Иногда я стояла на балконе и ждала возвращение папы, рассматривая прохожих. Он работал помощником капитана и бывало, что на несколько дней уходил в плавания.

Когда мне было четыре года, папа взял нас с мамой на корабль. На отце была чёрная форма, состоящая из кителя, брюк и фуражки. Он