Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин Страница 64

— Так что же случилось вчера? — не удержался Балог.

Тоня вздрогнула от его вопроса. Она пугливо оглянулась и, понизив голос до шепота, произнесла прерывающимся голосом:

— Вчера я пошла в хозяйственный магазин. Стою, не обращаю ни на кого внимания, и вдруг… будто меня ударило током: я услышала рядом приглушенный скрипучий голос отчима. Он стоял ко мне спиной и разговаривал с продавцом… Я потихоньку перешла на другую сторону: решила удостовериться, точно ли это Зубан или мне почудилось? Точно! Сквозь поседевшую и поредевшую бороду просматривался шрам на лице, пальцы на правой руке были сжаты в кулак. Это был он. Значит, он не утонул, — подумала я, — и, значит, вернулся! Он тоже, видимо, заметил меня, потому что зло сунул обезображенную руку в карман пиджака и вышел на улицу.

— Милая Тонечка, не волнуйся… — стал успокаивать Николай девушку. — Мне кажется, все это не так страшно, как тебе представляется, может, ты все же обозналась? Ведь если бы он приехал, или, как ты говоришь, «вернулся», то обязательно в первую очередь зашел бы к вам. Ведь у вас остались его вещи. А потом, рядом с вами его дом.

— Я не могла ошибиться. Я видела Зубана. Может быть, он еще и придет…

Николай хорошо понимал состояние Тони, охватившее ее беспокойство. Но не мог найти утешительных слов, ибо понимал, что все его заверения сейчас звучали бы фальшиво. Поэтому он молчал. И это было лучшим, что он мог сделать. Тоня посмотрела на его лицо и проговорила:

— Возможно, я все преувеличиваю, но мне вдруг стало страшно. После этой встречи мне кажется, что кто-то неотступно за мной стал следить. Когда я шла к тебе, я дважды оглядывалась. Может быть, лучше заявить в милицию?

Николай легонько обнял ее за плечи и тихо пообещал:

— Если ты настаиваешь, то я свяжусь с подполковником Чащиным. Расскажу ему все. Мы с ним возвращались из Ужгорода. Он мне понравился. Простой, добродушный человек. Я думаю, он во всем разберется.

— А кто этот Чащин?

— Начальник отдела госбезопасности.

Глава II

УБИЙСТВО В ЛЕСУ

Служебный кабинет начальника отдела МГБ просторный и светлый. Обставлен он скромно, по-деловому. На небольшом двухтумбовом столе, покрытом зеленым сукном, безмолвствовали коричневые телефонные аппараты. Здесь же стоял чернильный прибор и ракушка-пепельница. На противоположной от стола стене — портрет Владимира Ильича Ленина, слева — Феликса Эдмундовича Дзержинского. Под ним, за сиреневой занавеской, — схема железных дорог СССР. Убранство кабинета дополнял кожаный диван с высокой спинкой да полтора десятка буковых стульев, расставленных вдоль стен.

Прежде чем заняться делами, Чащин позвонил домой и предупредил жену о своем возвращении из Ужгорода и намерении задержаться немного на работе. На вопрос: «Как доехал?» — ответил односложно: «Благополучно». Конечно, благополучно, если не считать задержки в селе Дивном.

«Да, Дивное… Такое начало, прямо скажем, не из лучших», — размышлял Александр Лукич.

Он прошелся по кабинету и остановился напротив круглых часов старинной работы. Сейчас они зашипят и пробьют двенадцать раз. Он любил этот металлический звон: немного приглушенный, но четкий. Молотки чеканили по пружине, отбивая безвозвратно уходящее время: бом-бом-бом… Он вспомнил удары колокола небольшой часовенки на кладбище в Дивном, когда опускали Барата в могилу. Вот вроде недавно проходил актив, на котором выступал этот человек. Чащин тогда только приехал в Закарпатье. Он хорошо помнит, о чем говорил учитель Барат, но, странное дело, не запомнил его лица. Видимо, не особенно вглядывался. Если бы тогда он мог знать, что уже не увидит его живым…

По рассказам, Барат во время первой империалистической войны попал в плен к русским. После Октября принимал участие в строительстве новой жизни в России. Вступил в члены партии. В 1919 году, когда в Венгрии победила пролетарская революция и установилась Советская Республика, он вернулся в Закарпатье и обосновался в селе Дивном, где стал учителем начальных классов. Барат включился в борьбу за Советскую власть у себя на родине.

Александр Лукич знал, что националисты Закарпатья занимались в основном организаторской и «просветительской» деятельностью: пытались объединить разрозненные малочисленные банды, вербовали к себе недовольных новой властью, распространяли подметные письма, порочащие советских активистов, подкидывали анонимки. Случались и убийства, но в этом зачастую были замешаны оуновские экстремисты, пришедшие из Галичины — Львовщины, Станиславщины… Смерть Барата несомненно дело рук бандеровцев. Их «работу» всегда можно распознать по необыкновенной жестокости.

«Итак, бандеровцы! — Чащин взял из ящика стола папиросу, закурил. — Возможно, у нас под носом действует банда, пришедшая со стороны. Это осложнит работу. Необходимо утром созвониться с Ужгородом».

Будучи в Дивном, он сразу вызвал на место оперативную группу, которая приступила к расследованию. Организовал сходку… Заинтересовало его настроение крестьян, как они среагировали на кровавую вылазку бандитов.

Вспомнил все до мельчайших подробностей.

В Ужгороде к нему в машину попросился Николай Балог. Из местных, закарпатских, воевал против фашистов в партизанском отряде. С первого же их знакомства Балог понравился Чащину. Его интеллигентное, продолговатое лицо, карие большие глаза. От него веяло силой и молодостью. Николай говорил тихо, речь его была немногословна.

В Дивном Балог оказался неоценимым помощником. Он знал хорошо местные обычаи и, главное, язык. И поэтому послужил Чащину переводчиком.

Когда они въехали в село, то увидели в его центре толпу. Остановились, потому что почувствовали по настроению людей — выкрикивание бранных слов, жестикуляция рук — здесь назревала драка.

— Что у вас здесь происходит? — выходя из машины, спросил у крайнего мужчины Александр Лукич. Подполковник был небольшого роста, коренастый; коричневый в белую полосочку гражданский костюм с тремя орденскими планками на груди сидел на нем ладно, плотно облегая плечистую фигуру. На вид ему было не более сорока. Он снял фетровую шляпу, зажал ее в правой руке и направился в центр собравшихся. Ему навстречу выступил высокий старик в меховой безрукавке и спросил:

— А вы сами-то хто будете?

Чащин