Геннадий Гусаченко - Покаяние Страница 66

Смутно блестела вода с нависшим над ней утренним туманом. Его клочья редели, открывая пенные волны, и тогда впереди можно было увидеть фонтан, периодически взметающийся парообразным облаком.

Несмотря на ранний час, на мостике не протолкнуться: сменившиеся с вахты моряки не спешат идти отдыхать. Азарт охоты удерживает их здесь мокнуть под моросящим дождём, в который перешёл туман. Волны катились к горизонту рябыми от дождя складками. Вспарывая их, «Робкий» мчался к фонтану полным ходом с такой быстротой, что от бортов отлетали брызги, блескучими искрами убегали в тёмную глубь. От бешеного вращения лопастей винта, свирепо рвущего воду, за кормой стлался пенный след. «Робкий» рвался вперёд необузданным мустангом, разрезая водяные валы и коптя сизым дымком из выхлопных труб.

До фонтана оставалось чуть более кабельтова, то есть около двухсот метров, когда кит всей своей гигантской тушей взметнулся лёгким дельфином и огромной скалой обрушился в море. Широкие чёрные лопасти хвоста мелькнули в волнах и пропали из виду.

— Опять ушёл, яззи его в душу мать, — выругался Обжиров, переводя рукоятку машинного телеграфа в положение «Стоп!».

Свежий ветер отогнал пепельно–серые тучи, из–за которых проглянуло солнце. Радужная мельчайшая водяная пыль, осевшая на чехлы шлюпок, на куртки и плащи моряков играла разноцветными блёстками.

— Наверно, это опять наш старый знакомый… А, Павел Иванович? — чтобы как–то разрядить общее угрюмое молчание, со смешком в голосе сказал старпом Емельянов. — Помните того богодула, что мы гоняли у Гавайских островов?

Напоминание о кашалоте, которого упорно гоняли весь день, но так и не смогли взять, видимо, неприятно задело самолюбие капитана. Обжиров отвернулся, достал сигарету, раздражённо крикнул:

— На марсе! Внимательней наблюдайте за горизонтом!

— Есть внимательней наблюдать! — ответил из «вороньего гнезда» Макс Васильев. И словно в подтверждение своих слов крикнул:

— Справа по корме фонтан!

Всё опять пришло в движение. Задвигался ствол пушки, забренчали блоки амортизаторов, взад–вперёд на бак к пушке и обратно на палубу забегала Светка, и судно, сорванное с места винтом, затряслось нервной дрожью, оставляя позади широкий пенный след. И всё опять замерло: кит снова ушёл на глубину. Где он вынырнет теперь? Слева по борту? Справа? За кормой? Или впереди по носу?

Курганович, не оглядываясь назад, выкинул правую руку, согнутую в локте, что служило знаком: «Право руля, малый ход…».

Чутьё, основанное на многолетнем опыте, не обмануло предположительного решения гарпунёра. Минут через пятнадцать справа раздалось громкое фырканье, и веерообразный столб водяной пыли взметнулся почти у самого борта.

— Миша, бей этого богодула! — заорал стармех Чупров, осыпанный фонтанным дождём. Вытирая полой куртки мокрую трубку, он не захотел ещё раз попасть под холодный душ китового фонтана и отбежал к левому борту.

— Бей, Миша, бей! — кричали с мостика. Гарпунёр, лихорадочно вращал ствол пушки, но поймать кита на уровень прицельной планки не мог: кашалот был слишком близко, а ствол ниже не опускался.

— Чего нюни с Муму разводишь? Топи её! — с хохотом орал Ануфриев, уверенный, что в эту минуту кит окажется на лине. Боцман держал в руках полую пику со шлангом, готовый вонзить её в тело кашалота и накачать тушу воздухом.

Будто зная о своей неуязвимости вблизи судна, кашалот спокойно плыл рядом. Вздымаясь непомерно огромной головой над волной, давал фонтан, и с его глянцево–гладкой спины, цвета серой стали, стекала вода. Он то блестящей каменной глыбой возникал совсем рядом, то приныривал не глубоко, испытывая терпение и нервы гарпунёра. Курганович приподнял согнутую в локте левую руку. Китобоец послушно покатился влево, и расстояние между китом и судном расширилось.

— Миша, бей, а то уйдёт! — раздался с фок–мачты истошный вопль Макса, и тотчас прогремел выстрел. С ходового мостика отчётливо было видно, как стокилограммовый гарпун, словно игрушечный, чиркнул спину кита и заскользил «блинчиками» по воде, подобными тем, что мы в детстве делали, бросая в воду плоские камешки. Размотав линь метров на триста, гарпун утонул с всплеском от бухнувшей гранаты.

Досадный промах вызвал всеобщий одновременный вздох.

— Поторопился Курганович с выстрелом, — высказал мнение штурман Николаев, хотя и так было ясно: надо было отойти от кита чуточку подальше.

Кит, как и следовало ожидать, тотчас занырнул. Курганович поднял руку, сделал над головой вращательное движение: крутиться на месте.

— Право на борт! — скомандовал Обжиров. Как и полагается капитану, Павел Иванович ни при каких обстоятельствах не терял самообладания. Со спокойным видом курил одну сигарету за другой, и кто знает, что творилось в его душе.

Тем временем помгарпунёра Кузнецов и боцман Ануфриев перезарядили пушку. Чупров выбрал из глубины линь с гарпуном. Всё готово к новому выстрелу.

Но где же кит?! Томительные минуты ожидания. Десять минут… Двадцать… Полчаса… И вдруг шумный выдох слева по борту!

— Миша, вышел, вышел! Слева! Здоровый богодул! Тонн на двадцать потянет… Всади ему по самые «не хочу»!

И чего кричать?! Гарпунёр и так видит, что кит всплыл неподалеку, но как и прежде, угол поворота ствола не даёт прицелиться. Курганович выкинул руку влево, поднял её вверх: подчинённый команде гарпунёра, «Робкий» качнулся влево, застопорил ход. Всё! Идеальная позиция! Левая рука гарпунёра скользнула по жилету до нужной пуговицы, определяя дистанцию, правая нажала спуск. И в то же мгновение кит «дал хвоста», над лопастями которого пронёсся гарпун.

Полчаса или больше мы простояли в ожидании, но кашалот вышел очень далеко и не имело смысла вновь сломя голову нестись к нему. И когда Обжиров и Курганович, обменявшись выразительными взглядами, способными испепелить каждого, кто мыркнет хоть словечко относительно неудачной охоты, не сговариваясь, поняли, наконец, бесполезность гонок за сноровистым китом, на горизонте показались мачты «Разящего». На тот момент кашалот фонтанил ближе к нему, и «Разящий» с ходу пошёл на него в атаку. Но кит скоро занырнул и минут через двадцать дал фонтан за нашей кормой. Естественно, мы тотчас заложили крутой вираж, дизеля взревели на «Самый полный!», и Курганович, не утирая мокрое от дождя лицо, красное, то ли обветренное, то ли злое, снова припал к пушке.

Чу–уф! Кит дал фонтан всего в тридцати метрах и несколько правее от носа «Робкого». Сейчас прогремит выстрел, и хитрец заполучит гарпун под левый ласт. Но не на того напали! Легко вскинув гигантское тело, кашалот вертикально ушёл в глубину, и гарпун пронёсся над широкими лопастями задранного вверх хвоста. Всё, как в прошлый раз. И вновь гарпун, рикошетя о волны, запрыгал по ним, «выпекая блинчики». Глухо бухнула граната, и линь вяло провис, погружаясь в воду.