Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 68

— Разве я спорю? — спокойно отозвался лесник. — Наверняка очень хороший… Скажи мне, в чём непобедимость славянина?

Вопрос был неожиданным. Валька недоумённо открыл рот, чтобы с ходу на него ответить… и не смог. Именно потому, что вопрос, казалось, был элементарен.

— Вы же сами сказали… — осторожно начал он. — В любви к Родине…

— Я имею в виду чисто техническую сторону вопроса, — уточнил Михал Святославич.

— Не знаю, — честно признался Валька.

— В миролюбии, — сказал лесник. — Именно в миролюбии. В том, что славянин почти никогда не бывает классическим агрессором. Чтобы его подвигнуть на завоевательный поход, нужно много десятилетий истощать его терпение. А если на него нападают, то он просто и без затей перенимает стиль боя противника. Превосходит его в этом за парадоксально короткий срок. Громит, оставляя последнее слово за собой. Помнишь, у Пушкина: «И за учителей своих Заздравный кубок поднимает…» И снова возвращается в обычное состояние — душевной открытости и некоторой апатии. Такого человека победить нельзя, как нельзя победить отражение в зеркале. Исключений в истории никогда не было и никогда не будет. Другое дело, что процесс победы может растянуться на век, а то и больше — как в случае с монголами. Но результат его всё равно предрешён. Никому первым не желать зла. И никогда не оставлять сделанное тебе зло безнаказанным. Не заботиться о личной славе. И никогда не поступаться интересами Мира. Вот и весь секрет.

— То есть, — Валька слушал внимательно, опершись локтем на колено, — и в нынешней ситуации в конце концов победим мы?

— Конечно, — просто сказал Михал Святославич. — Это неизбежно. Но… есть одно «но», Валентин. На Куликово поле пришло девяносто тысяч русских воинов. А ушло с него — сорок пять. Половина. И то, что из полуторастатысячной орды врага спаслось дай бог тысяч двадцать — в судьбе второй половины уже ничего не меняло. Эти люди были мертвы. Представь себе на секунду, что им кто-то предсказал бы их судьбу? И они бы, следуя инстинкту самосохранения, не пошли. Они бы остались живы. Но не было бы Куликова поля. А ведь были в истории случаи, когда наши люди точно знали, без предсказаний, что идут на смерть. И шли. Шли, чтобы жил Мир. Вот сейчас и сегодня жил. Думаешь, когда Александр Матросов закрыл амбразуру немецкого дота собой, он надеялся остаться в живых? Нет, конечно… Но он знал: у друзей будут секунды, чтобы добежать. Пока немцы будут сталкивать его тело.

— Лучше бы его научили как следует метать гранаты, — хмуро сказал Валька. — У него было две, и он промахнулся. Я читал… Но я понимаю, о чём вы… А Леший? — вдруг спросил Валька. — Он не такой?

— Он больше похож на твоего де ла Роша, — улыбнулся Михал Святославич. — Каста воинов, дружина непобедимых… Но он хороший человек. И умный… Никто пути пройденного у нас не отберёт… Это в моём детстве был такой марш. Вот что надо помнить, Валентин. Никто. Как бы не старался. А теперь давай-ка поедим и ляжем спать — скоро начнёт рассветать.

18

То, что Алька грустная, Витька определил сразу. И, пододвинув ей стул, сам усаживаясь напротив, поинтересовался:

— Из-за погоды?

— А? — встрепенулась девчонка, сцепляя пальцы под подбородком.

— Ворона кума… Из-за погоды слёзки льёшь?

— Да при чём тут погода… — Алька посмотрела в окно, повела плечом. — Ответ пришёл. На запрос?

— На какой? — удивился Витька, изучая сегодняшнее меню.

— Да ты что, не помнишь? — удивилась Алька. — Да положи ты эту картонку!

— Положил, — Витька отложил меню. — Не помню.

— Запрос, — печально повторила Алька. — Помнишь, летом сержанта нашли, Палеева?

— А, помню, — правда вспомнил Витька. — Слава третья степень, Красная Звезда, За Отвагу… Мой… — он чуть было не оговорился «однофамилец», промолчал, но Алька и внимания не обратила. Она вздохнула:

— Ответ пришёл, только лучше бы не приходил… В общем, у него были наследники. Внук был. Тоже Леонид… Только оказывается семь лет назад он с женой погиб. В доме что-то взорвалось, и они сгорели, представляешь? — Алька поморщилась, как от своей боли. — И сын у них был, мальчишка маленький, он вообще пропал… Вот так, убитого мы нашли, а живые его не дождались, дичь просто. Теперь будем его сами хоронить, а награды — ну, награды в музей, наверное. А ты говоришь — погода… Вить, Вить, ты чего?!

Не слыша её, Витька встал на ноги. Держась очень прямо и твёрдо, вышел наружу.

И поднял лицо вверх, не закрывая глаз.

Холодный дождь падал сверху стеной. Витька оскалил зубы и продолжал смотреть.

Дом был пуст.

Дом был пуст, даже Белок где-то гулял, несмотря на погоду, по которой, как известно, хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

Витька сидел за столом и смотрел на забрызганный кровью дверной косяк. Это была его кровь — кровь с его кулаков. Это он пять минут назад орал и бил в дверь с такой силой, что вырвались петли, а косяк вышел из шипов. Это он кричал, что — гады, сволочи, подонки, и матерился так, что самому было страшно. А в доме отвечала ему только глухая, давящая тишина.

Никого никогда нет, если нужно. Но это всего лишь значит, что надо решать самому. И только.

Валька встал. И пошёл мыть руки.

Меньше всего он ожидал, что понадобятся ему ещё когда-нибудь навыки, привитые Федькой. Но вот поди ж ты… Правда, с тех пор, как последний раз он применял их, Витька вырос сантиметров на пятнадцать и потяжелел килограмм на десять. Но сейчас, передвигаясь по карнизу второго этажа, он с удовлетворением ощущал, что никуда его умения не делись — вот они, родимые. И руки, и ноги сами собой всё вспоминали и действовали независимо от разума — на инстинкте.

Дождь продолжал идти. Витька вымок насквозь, но даже мысль о том, что придётся возвращаться домой по ночным раскисшим тропкам в навылет мокрой одежде и обуви, не казалась такой уж страшной. Главным сейчас стало — сделать то, ради чего он здесь появился. Произвести то, что всеми уголовными кодексами классифицируется как кража со взломом.

Отлив под окном был из оцинкованного железа, вставать на него — опасно. Витька уперся ногой в раму. Держась левой рукой, правой достал нож. Наклонился в совершенно невозможной для нормального, обычного мальчишки позе. Точными движениями снял слой крашеной замазки. Отодрал штапики. Вынул гвозди. И, поддев стекло, перевернул его и боком протолкнул между рамами. Зачем бить? Передохнув полминуты, мальчишка проделал ту же операцию со вторым стеклом, вынув и аккуратно передвинув его вместе с датчиком сигнализации — спите спокойно, товарищи, ничего не происходит в час полночный…