Александр Мартынов - В заповедной глуши Страница 69

Раздвижная решётка запиралась на висячий замок. Убрав нож и достав проволоку, Витька просунул в ячейки обе руки — и через двадцать секунд с удовлетворённой улыбкой отодвинул в стороны металлические «гармошки». Открытый замок болтался на правой петле.

Витка нырнул в незастёклённый квадрат. Держа ноги наружу, разулся, поставил обувь на подоконник. Нет уж, уходить обратно — так уходить. Может, наград ещё сто лет никто не хватится. Надо всё делать чисто: как будто никого тут и не было. И не волновать хороших людей.

Он мягко соскочил на пол. Постоял минуту, прислушиваясь и вглядываясь, привыкая к темноте, тут, в комнате, ещё более глухой, чем снаружи. И уверенно двинулся к сейфу, невольно улыбаясь: советское «изделие», греющее сердце обладателя чугунным видом и весом… На минуту работы.

Он справился за сорок секунд — на часы не смотрел, но так подсказывал внутренний ритм, безошибочный и точный.

На верхней коробке в небольшой стопке было написано:

Палеев Леонид Викторович

Витька понял, что его трясёт. Как будто холод проник внутрь тела. Руки ходили ходуном. Витька стиснул зубы, заставил себя успокоиться. Взял коробочку и открыл её, прошептав:

— Здравствуй…

Показавшийся невероятно ярким свет лампочки залил помещение.

Витька вскинулся.

На пороге стоял Сергей Степанович.

— Доброй ночи, — невозмутимо пожелал военрук.

— Блин, — тихо и обречённо ответил Витька. Выпрямился, не выпуская коробку из рук.

И, вздохнув, пошире расставил ноги.

Сергей Степанович всё с той же невозмутимостью оглядывал помещение. Прошёлся к окну, осмотрел его, хмыкнул. Витька мог бы сейчас рвануть к выходу, но… какой в этом был смысл? Он стоял возле сейфа и готовился к моменту, когда у него попробуют отобрать коробку с тремя наградами. А он не отдаст.

— Ловко, — оценил Сергей Степанович, присаживаясь за стол. — У тебя талант.

Витька поднял на Сергея Степановича злые глаза и сказал:

— А я был форточником. Ну и медвежатником по совместительству.

— Верю, — кивнул Сергей Степанович — А вот в то, что ты хотел эти вещи украсть — почему-то не верю. Не объяснишь мне такое несоответствие между реальностью и интуицией?

— Не объясню, — ответил Витька, ощущая, что начинает дрожать, и от этой дрожи никуда не деться — она идёт изнутри.

— Тогда вот что, — Сергей Степанович поднялся на ноги и потянулся. — Бери свою обувку и пошли ко мне. Высохнешь и попьём чаю.

— А? — не понял Витька, не двигаясь с места.

— Я ведь живу при школе, ты что, не знал? — удивился военрук. — Говорю — пошли ко мне, высохнешь. И чаю попьём. Ты с вареньем пьёшь? А то ваше поколение варенье не ценит.

— Я… пью… — пробормотал Витька. — А потом?

— Что потом? — удивился военрук.

— Ну. Милицию…

— Я чайник пойду ставить, — сообщил Сергей Степанович — А ты тут хотя бы минимальный порядок наведи…

…Варенье оказалось земляничным. Такого Витька не ел никогда. Он сообразил это только уже за столом — действительно не ел, так получилось. В маленькой кухоньке тяжело пахло сырой тканью — Сергей Степанович включил калорифер, и спортивный костюм Витьки вместе с кедами и носками висел над ним. Мальчишка закутался в одеяло, а ноги поставил на перекладину под столом — там от калорифера шло отчётливое тепло.

А коробка лежала на столе — между чашками и банкой. Открытая.

— Слава третья степень, Красная Звезда, За Отвагу… — медленно сказал военрук. Он сам тоже ел варенье с явным удовольствием. — Это дорогого стоит…

— Я… — Витька поперхнулся и поставил чашку. — Я не…

— Ты не понял, — спокойно ответил Сергей Степанович — Я не имел в виду деньги. Такие вещи не меряют на деньги. Это даже не подло. Это просто глупо. Кроме того, в сейфе лежат деньги. И их очень просто взять и куда труднее найти. Но четырнадцатилетний Виктор Ельжевский показывает чудеса ловкости и умения, чтобы взять именно эти награды. Это или глупость — или?.. — военрук посмотрел на прямо сидящего перед ним мальчишку выжидающе. Витька молчал. — Ну что ж, — вздохнул Сергей Степанович — Ложись спать вон там. А завтра утром я тебя отвезу на кордон. Награды верну в сейф. И всё.

— Нет, — Витька сглотнул. Сергей Степанович наклонил голову на бок:

— Что «нет»?

— Я их не отдам, — упрямо сказал Витька.

— Они не твои.

— Не мои. Они… — Витька стиснул кулаки так, что выступили белые косточки. — Они моего прадеда. Я не Ельжевский. Я Палеев.

Сергей Степанович продолжал смотреть на сидящего напротив напружиненного мальчишку спокойным выжидающим взглядом…

…Военрук слушал молча. Ни единым словом не перебивал Витьку, хотя тот путался через слово — не потому, что врал, а просто потому, что то и дело пережимало горло. И только когда Витька умолк окончательно и стал громко дышать, глядя в стол, Сергей Степанович даже как-то равнодушно сказал:

— Ну что ж… Бери их.

— Я… — Витька вскинул влажные глаза, с трудом удерживая слёзы. — Я их…Вы правда… — военрук кивнул. — Но… как же…

Сергей Степанович встал.

— И вот ещё что. Когда мы будем производить захоронение… Ты приди. Ему бы понравилось, что ты пришёл.

— Сергей Степанович — прошептал Витька, уже сам не понимая, как сдерживается. И военрук ответил:

— Ничего, братишка. У нас есть мы. Кто сказал, что этого мало?

19

Было десять часов, когда Михал Святославич и Валька вышли на косогор.

— Там и там, — рука лесника описала полукруг, — Зона. Шестая часть белорусской земли. Там — Украина, до неё всего километр.

— А что там? — указал Валька подбородком на синеватую дымку на горизонте. Михал Святославич посмотрел в ту сторону и ответил сумрачно:

— Мёртвый город Припять. После чернобыльской аварии. Как раз на Украине.

— Мёртвый? — переспросил Валька. Лесник подумал и поправился:

— Ну, не совсем, конечно. Кто-то там всё-таки живёт. Даже много кто. но туда мы не пойдём, там уже Украина и нам там делать нечего…Теперь вот что, — Михал Святославич помолчал. — До вечера нам надо пройти двадцать километров по не самым лучшим местам в мире. Держи оружие наготове. Пойдёшь слева от меня и чуть сзади. Если мы кого-то встретим — ни слова, ни единого действия. Стоишь и наблюдаешь молча. Но если я скажу: «А погода у вас дерьмовая,» — тут же, после слова «дерьмовая», начинай стрелять в тех, кто окажется слева от тебя. Сразу и без раздумий. Готов? — лесник испытующе посмотрел на мальчика.

— Да, — твёрдо ответил Валька.

— Тогда пошли.

Дождь усилился ещё больше. Если в лесу это как-то можно было терпеть, то на открытом месте сыплющаяся сверху холодная мерзость становилось непереносимой. Серое небо висело над верхушками голых чёрных деревьев одной сплошной тучей.