Виталий Гладкий - Приключения-91 Страница 68

— Ты моего Володьку помнишь?

Карзанян, не понимая, куда клонит полковник, насторожился. Сына Смолянинова он знал с детства — вместе выросли. Потом несколько лет не встречались. Познакомились заново взрослыми, в секции самбо. Илья тогда только поступил на первый курс, а Смолянинов-младший заканчивал политехнический институт. Скоро, как он слышал от общих знакомых, Володька должен был вернуться из армии.

— Так вот, — продолжал полковник, — он в милиции нипочем не хочет работать. Знаешь почему? «Работа у вас, — говорит, — примитивная — аз да буки. Все по схеме: выехал на место преступления, опросил свидетелей, обошел родственников, знакомых потерпевшего, побеседовал с подозреваемыми... Где-нибудь кого-нибудь да зацепишь. Остается или выждать, или догнать. Как в букваре». Понял? Что посоветуешь ему ответить?

Илья молчал, глядя в окно. «И чего он ко мне пристал, как будто я эту схему придумал? Сам ведь знает, что иначе похитителей этих, а может быть, и убийц, черт бы их побрал, не найдешь. А план, схема — дело святое. Не нами изобретено, не нам на них и крест ставить».

— Ладно, ладно, — улыбнулся Смолянинов. — Ты не обижайся. На-ка, вот, познакомься, — полковник протянул Илье один из томов архивного уголовного дела, которые стопой лежали на столе Логвинова. — Обрати внимание на перечень и описание церковной утвари. Может, пригодится. И, главное, про плюшевую скатерть не забудь. Похоже, Ревзин видел ее в той квартире, куда его затащили. Я к тому все это говорю, что к такому делу особый подход нужен, нестандартный. Было убийство или нет, мы не знаем. Ты заявления Ревзина все сохранил?

— Все. Я на него отдельную папку завел. Могу показать.

— Это ты проверяющим свою папку показывай, а мне давай всю подноготную своих подростков.

— А подростки-то при чем?

— А при том, что они чуть ли не каждый вечер собирались в подъезде Ревзина, на площадке между вторым и третьим этажами. А теперь куда-то подевались. Что, не знал? Проверь.

Молчавший во время этого разговора Логвинов не мог не поддержать Илью, видя, что тот совсем спин под неодобрительным взглядом полковника:

— Без опроса соседей нам все равно не обойтись. Но этого мало. Книги эти злополучные наверняка хранились где-то в нашем городе. Скорее всего в бывшем монастыре или на чердаке недавно снесенного дома. Надо найти источник их появления и одновременно с ручейками разобраться.

— Откуда, Ким Климыч, такая уверенность? — спросил Смолянинов.

— Потому как негде им больше быть. Все старинные библиотеки хранились в церквах и монастырях или в частных коллекциях. Да еще среди ненужного хлама. Сколько исторических тайн с его помощью открыли! Не счесть!

— Тебе виднее, — хмыкнул полковник. Он хорошо помнил всю подноготную своих подчиненных и знал что Логвинов закончил исторический факультет Ленинградского университета. Светлана училась одновременно с ним — в медицинском. Она выбрала эту специальность, чтобы вылечить давно болевшую мать. Киму предложили остаться в аспирантуре. Но он отказался, оставил в Ленинграде мать и двух старших сестер и поехал на родину Светланы, ставшей незадолго до этого его женой. Работы по специальности сразу не нашел и по совету секретаря обкома комсомола, с которым был знаком еще со школы, поступил на службу в милицию. Теперь Ким уже считал, что другой работы ему и не надо. Тем более что знания, полученные в институте, пригодились и здесь. Не хватало, правда, юридической подготовки, особенно на первых порах, а поступать на юрфак было уже поздно — работа и семья занимали все его время. Тогда он сделал «проще» — одолел курс юридической науки самостоятельно.

— Так все уж, наверно, отыскали, — неуверенно произнес Сычев. — Сколько лет прошло. — За весь вечер он не проронил ни слова, но между тем внимательно слушал.

— Если бы отыскали, мы бы с тобой сейчас дома были. До сих пор ученые не могут найти несколько огромных библиотек русских царей. Ярослав, недаром его Мудрым назвали, так запрятал свою библиотеку где-то в соборе святой Софии в Киеве, что ее с тех пор никто не видел.

— Значит, не очень-то нужна, раз плохо искали, — заметил Илья.

— Еще как искали! — воскликнул Ким. — Перед самой революцией неподалеку от собора провалилась земля. Посмотрели — а там подземный ход. За раскопки взялся киевовед по фамилии Эртель. Ходил-бродил и в один прекрасный день нашел кусок березовой коры с надписью, что, мол, кто найдет этот подземный ход, тот найдет великий клад Ярослава. Ученые, конечно, бросились на поиски, а один, видно, самый дотошный, возьми да исследуй эту записку. Оказалось, что шрифт надписи не такой уж и древний: начала восемнадцатого века. А Ярослав жил в одиннадцатом.

— Как же она туда попала? — поинтересовался Вадим.

— Мало ли было кладоискателей! Может, библиотеку Ярослава давно пытались обнаружить? Кто-то из них и решил подшутить над потомками. Так до сих пор о той библиотеке ни слуху ни духу.

— Ну а другие? — спросил Смолянинов. Он со все возрастающим интересом слушал Кима, жалея о том, что самому ему не довелось читать об этом.

— Как в воду канули, а вернее, в землю.

— Как библиотека Ивана Грозного? А может, это все легенды? — подал голос Сычев.

Не отличавшийся общительностью, сегодня Вадим был особенно хмур. Смолянинову казалось, что он заставляет себя принимать участие в разговоре, но Логвинов, ставший свидетелем утренней сцены в квартире Ревзина, догадывался о причинах сумрачного состояния товарища.

— Есть два достоверных свидетельства о существовании этой библиотеки...

Ким посмотрел на часы. Они показывали десять с минутами. За окном стояла ночь. Родственники, конечно, уже разошлись. Светлана уложила дочку и сейчас на кухне моет посуду. Ему очень захотелось домой, и он не скрывал этого. Илья же, наоборот, готов был до утра сидеть здесь, только бы подольше не возвращаться в пустой дом. Совсем осиротевший после того, как вскоре после смерти матери скоропостижно скончался и отец, всю жизнь проработавший в милиции и уволенный по несоответствию занимаемой должности. Его давно уже никто не ждал по вечерам и не расспрашивал о том, как прошел день. Отец для него был не только родителем, но и учителем, другом, советчиком.

Как будто не обратив внимания на жест Кима, Карзанян попросил:

— Расскажи. Вдруг для дела пригодится? Хотя бы конспективно.

Смолянинов тоже смотрел выжидательно.

— Я подробно уже не помню. Если в двух словах, то так. В одном из сказаний о Максиме Греке говорится, что у царя Ивана Грозного было замечательное собрание древних рукописей — целая библиотека, которую в те времена называли либереей.