Кавказская крепость - Сфибуба Юсуфович Сфиев Страница 7

Больше всех на съезде разглагольствовал Хараев, претендовавший на роль главного теоретика и идеолога новой партии. За долгие годы учебы на юридическом факультете Сорбоннского университета и работы чиновником особых поручений при наместнике Кавказа в Тифлисе, а в период существования Горского правительства — его министром иностранных дел, Хараев приобрел не только ораторские навыки, но также умение гладко излагать свои мысли на бумаге. Нельзя было отказать Хараеву и в уме, который спасал его в сложнейших ситуациях.

Сегодня на съезде он решил пустить в ход свое ораторское искусство. Слишком свежи были в памяти северокавказских эмигрантов серьезные разногласия, имевшие место в их среде в двадцатые годы. Противоречия между «Советом объединенных горцев Северного Кавказа» во главе с Тарковским, Ахмедханом Аварским, Бекович-Черкасским, полковником Хабаевым, князем Каплановым, генералом Улугаем, ратовавшими за «единую и неделимую Россию» — с одной стороны, и «Горским Комитетом», ядро которого составляли Насур, Цаликов, Коцев и Надырхан, боровшиеся за «независимость Кавказа», — с другой, привели к распаду этих эмигрантских организаций. Поэтому главный идеолог старался убедить всех делегатов съезда, среди которых были и лидеры ранее враждовавших эмигрантских формирований, в бесполезности разрозненной борьбы с большевиками и призывал объединиться, чтобы создать новую партию.

Хараев, убедившись, что делегаты внимательно слушают его доклад, продолжал:

— Господа! Мои дорогие кавказские братья! Вы же знаете о моих в прошлом связях с царским родом, которому я, будучи чиновником особых поручений, верой и правдой служил при двух наместниках Кавказа. А сколько неприятностей испытал я за это на собственной шкуре!..

Не успел Хараев высказать свою мысль, как из зала раздался чей-то голос:

— Потому что вы, господин Хараев, в царский дворец ходили с парадного подъезда!

Опытный в полемике бывший дипломат не растерялся и, сообразив, что реплика брошена кем-то из присутствующих на съезде грузинских эмигрантов, заметил:

— Ваш вождь господин Жордания тоже не отставал от меня. Разница была только в одном: Жордания, в отличие от меня, во дворец поднимался с заднего крыльца...

Чтобы прервать неприятный диалог, председательствующий на съезде Тарлан, общаясь к Хараеву, резко сказал:

— Господин Хараев, продолжайте свой доклад!

— В этом-то наша главная беда, господа. Сегодня, когда мы создаем новую партию, не стоит вспоминать о прошлом. История простит нам ошибки, допущенные в молодости, — ответил Хараев, смягчив голос.

— Много экспериментировали мы за годы, прошедшие с момента русского переворота. Теперь все позади: и движение нашего славного полководца Нажмутдина Гоцинского, храбро сложившего свою голову на плахе у чекистов, и беспримерная в истории миссия нашего Тарлана в большевистском аду, и борьба лидеров «Иттихад ислама», «Анатолия Шеркета», «Совета объединенных горцев Северного Кавказа», «Горского комитета», и дипломатическая деятельность хана Аварского в Лиге Наций и многих других борцов за свободу наших гор.

Господа, теперь только крепкий союз между всеми северокавказскими братьями может привести к победе над нашими врагами. Тарлан, наш признанный талант и лидер, и сидящие за столом президиума другие мои коллеги пришли к единому мнению о необходимости создания такого союза. Мы полагаем, что в создаваемую нами Народную партию горцев Кавказа — НПГК — должны приниматься все братья, готовые идти на любую жертву ради достижения нашей цели. Нами должно двигать не чувство мести. Мы должны выглядеть в глазах всего мира более солидно, для чего необходимо иметь не только серьезную платформу, но и политически грамотные кадры, способные защищать ее интересы на международной арене. Следует установить деловые контакты со всеми кругами иностранных держав, готовых до конца бороться против Советов. Мы должны воспитывать эмигрантскую молодежь в духе ненависти к идеям, рожденным русской революцией, воспитывать так, чтобы она не забыла идей газавата и зеленого знамени, под которым мусульмане боролись с неверными...

— Мы не забудем нашего святого Шамиля, замученного в калужских казематах! — прокричал из зала один из дагестанских эмигрантов.

— Не забудем! Не забудем! — начали скандировать участники съезда.

Хараев был в восторге. Высказанные им идеи, рассчитанные на разжигание националистических чувств, возымели действие. Пока делегаты стоя скандировали, Хараев, обращаясь к Тарлану, тихо заметил:

— Подтвердились мои прогнозы, дорогой друг?

— Я никогда не сомневался в твоем ораторском искусстве, ты наш Цицерон, — сказал сияющий Тарлан, не ожидавший такого успеха от доклада «теоретика», каким был для него Хараев.

— Ты скажи об этом своим молчаливым соседям, — произнес Хараев, взглядом показывая на Джима и Мехмета, сидевших в президиуме в числе почетных гостей съезда.

Только Тарлан и Хараев знали об этих «почетных гостях». Согласно полученному инструктажу, Джим и Мехмет были представлены делегатам съезда как «наблюдатели от африканских мусульман». Дальновидные дельцы Тарлан и Хараев не хотели, чтобы эмигранты знали об их связях с иностранными разведками. Иначе они, выдававшие себя за авторитетных лидеров новой партии, неважно бы выглядели в глазах горцев. Кроме того, разгадка их связи с иностранными разведками могла привести и к другим нежелательным для них последствиям. Разведчики не любят, когда об их верных агентах узнают те, кому не положено этого знать. В противном случае агентам перестают платить. Тарлан же с Хараевым больше всего были заинтересованы в получении подачек, за счет которых они припеваючи жили. Наконец, строгую конспирацию необходимо было соблюдать еще по одной причине. Политические дельцы, какими были Тарлан и Хараев, с момента их появления на эмигрантской арене успели предложить свои услуги не только туркам и англичанам. Они были тесно связаны с немцами, французами и японцами. Разведывательные службы Франции, Германии и страны Восходящего Солнца финансировали Тарлана и Хараева за шпионскую деятельность, основанную на продаже интересов родины их предков.

В зале «Таксими Беледи бар», где рождалась новая партия, разгорелись националистические страсти. Атмосфера на съезде накалилась. Желающих высказаться было много.

Вслед за Хараевым выступили руководители делегаций от всех эмигрантских центров, приветствовавших создание НПГК. На трибуну поднимались также эмигранты, претендовавшие на роль разного рода специалистов по