Иван Винаров - Бойцы тихого фронта Страница 77

Изобретение, встреченное с восторгом военными специалистами, сразу было объявлено государственной тайной, и Досталек получил все необходимые условия для дальнейшего технического усовершенствования своего аппарата. Военные спешили как можно быстрее запустить его в серийное производство.

Досталек вдохновенно работал день и ночь, убежденный, что его изобретение будет служить обороне собственной родины. Скоро рация была готова. Она была изготовлена в хорошо оснащенной заводской лаборатории и представляла собой дополнительно усовершенствованную и улучшенную модель его прежнего аппарата.

Наверное, все кончилось бы вполне обычно, если бы в этот момент Досталека не посетили высокопоставленные гости. Это были члены французской военной миссии в Чехословакии, которых сопровождали высшие должностные лица чехословацкого генерального штаба и тайной полиции. С галантной учтивостью французы высказали Яну Досталеку свои поздравления. Затем военные из генерального штаба попросили Досталека продемонстрировать перед «французскими друзьями» технические достоинства нового аппарата. Оказалось, что среди французских гостей имелись специалисты по радиотехнике. Встреча завершилась пышным ужином в самом фешенебельном пражском ресторане.

Ошеломленный оказанным вниманием, изобретатель, который полностью жил в мире своих технических интересов, на этом ужине в дорогом пражском ресторане вдруг осознал, что он слепец, наивный человек. Он узнал, что «французские друзья» в курсе всех военно-стратегических и политических секретов его родины. Он увидел, что офицеры генерального штаба и высшие полицейские чиновники пресмыкаются перед французскими «гостями». Ему стало известно, что его аппарат в ближайшие дни начнут выпускать и французские военные заводы. Таким образом, он убедился, что его изобретение будет служить не обороне его родины, а агрессивным планам западных держав…

Пышный ужин в пражском ресторане стал роковой гранью в жизни Яна Досталека. От сознания национальной измены государственных деятелей своей страны до решения содействовать правому делу был только один шаг. И он сделал этот шаг без колебания.

Во-первых, он доставил нам техническую документацию своего изобретения, а немного позднее вынес по частям из технической лаборатории завода несколько полностью скомплектованных аппаратов. Некоторые из этих радиостанций были включены в работу сразу, другие были «законсервированы» и вошли в действие во время гитлеровской оккупации.

Досталек отлично понимал, что в случае провала потеряет все — и щедрые гонорары, которые платили ему за изобретения, и блестящую творческую карьеру, и имя «честного гражданина республики», может быть, даже жизнь. От нас он не получал никаких денег. Он выполнял свой патриотический и интернациональный долг. Этого ему было достаточно.

Провал произошел не по вине Яна Досталека. Один из аппаратов, которые он для нас изготовил, попал в руки тайной полиции, когда наш сотрудник пытался перейти границу.

Когда Досталека арестовали, он отказался признать какие бы то ни было обвинения. В расследование немедленно вмешались специалисты французской военной полиции. Ян мужественно выдержал все допросы. Суд вынес ему жестокий приговор, но осужден был один только он — ни одного имени, ни одного адреса, ни одной явки не фигурировало в обвинении прокурора или в судебном протоколе… Ян Досталек был бы жив и сейчас, если бы полиция, озверевшая от его молчания, не замордовала его в тюрьме. Это была чехословацкая полиция Бенеша — Массарика. В то время как старый профессор-президент произносил свои академические сентенции о «классовом мире и гармоничной демократии», его полиция усердно совершенствовалась в ремесле палачей, готовая подавить любое сопротивление…

Ян Досталек отдал жизнь за торжество интернационального братства, без которого были бы невозможны и немыслимы свобода и национальная независимость его родины.

5. ВЫСОКИЙ ГОСТЬ ИЗ ЦЕНТРА. ВСТРЕЧА С ОСКАРОМ. ПОЖАРНИК «Z-9»

Дом тонул во мраке дождливого осеннего вечера. Мы остановились перед ажурной калиткой, и я тихо открыл ее. Десяток шагов по песчаной дорожке сада, и мы очутились перед входом в двухэтажный особняк. Спокойно, не спеша, как это сделал бы хозяин или съемщик этого респектабельного особняка, я открыл дверь.

Мы поднялись в квартиру на втором этаже; прежде чем зажечь свет, я задернул плотные бархатные шторы. Спутник следовал за мной молчаливо, не задавая вопросов и не делая замечаний, полностью доверившись своему провожатому. Когда вспыхнула хрустальная люстра, залив мягким светом просторный холл, я обернулся к нему и пригласил:

— Проходите, Павел Иванович. Чувствуйте себя как дома…

Это был Павел Иванович Берзин.

В тот день мы встретились с ним в одном венском кафе. Я был там точно в назначенный час. Как обычно, я на знал, кого мне следует ожидать, и читатель легко поймет мое нетерпение. На этот раз мне посчастливилось встретиться с самим Павлом Ивановичем… В кафе мы пробыли недолго. Берзин по моему поведению понял, что я очень волнуюсь, хотя у меня уже выработалась выдержка бывалого разведчика. Я сам подозвал официанта, расплатился, и мы встали, чтобы смешаться с вечерней толпой на бульваре, где я мог дать свободу своему волнению. Но самым надежным местом, разумеется, был этот дом, о котором я предварительно не сказал Берзину ни слова, — в нем можно было отдохнуть, свободно поговорить и, если нужно, переночевать.

Оставив плащ и свой намокший зонт в прихожей, Берзин вошел и внимательно окинул взглядом помещение. Дом был прекрасно обставлен: ковры, мягкая мебель, старинные шкафы красного дерева, шелковые обои мягких тонов, хрустальные люстры, отливающие перламутром китайские фарфоровые сервизы за стеклами шкафов, картины известных художников на стенах…

— Павел Иванович, чувствуйте себя как дома.

Берзин остановил на мне взгляд, в котором светился вопрос: где мы находимся?

— Это дом врача? — спросил Берзин.

Откуда он мог знать, что хозяин — врач? Впрочем, я тут же сообразил: наверное, он, несмотря на темный дождливый вечер, заметил бронзовую табличку на входной двери.

— Совершенно верно, Павел Иванович, хозяин — доктор. Мой соотечественник. Чудесный человек. Его жена тоже наш человек. Она австрийка. Доктор здесь не принимает пациентов — только живет… Вернее, жил до недавнего времени. По моей просьбе он освободил квартиру и снял себе другое жилье, никому не сообщая об этом. Официально эта квартира его, но фактически обитателями являемся мы…