Брэм Стокер - Леди в саване Страница 87

Прежде чем он ушел, я попросил его передать мне три «мастермановских» пуленепробиваемых костюма из запаса, который хранился на яхте.

— Два — для воеводины и для меня, — сказал я, — а третий наденет воевода. Воеводина возьмет его с собой, когда спустится из аэроплана в башню.

Пока не наступили сумерки, я отправился осмотреть местность. Жена хотела пойти со мной, но я не разрешил ей.

— Нет, в лучшем случае тебе предстоит чудовищное напряжение сил и нервов. Ты должна постараться отдохнуть, прежде чем взойдешь на аэроплан.

Она послушалась, как добрая жена, и прилегла в маленькой палатке, специально поставленной для нее.

Я взял с собой одного из местных, хорошо знавшего этот край и умевшего держать язык за зубами. Мы пошли окольным путем к Немой башне, стараясь максимально приблизиться к ней и при этом оставаться незамеченными. Я делал пометки согласно компасу и примечал все, что могло бы послужить ориентиром. К тому времени, когда мы вернулись в лагерь, я был доволен: если все пойдет хорошо, думал я, мне легко удастся пролететь над башней в темноте. Потом я говорил с женой и до мелочей наставил ее, как действовать:

— Когда мы окажемся над башней, я спущу тебя на длинном тросе. У тебя будет пакет с едой и спиртным для твоего отца — на случай, если он изнурен голодом или ослабел; и конечно же, пуленепробиваемый костюм, который он сразу же должен надеть. У тебя также будет короткий трос с двумя поясами, закрепленными на каждом его конце: один пояс для твоего отца, другой для тебя. Когда я поверну аэроплан и вновь окажусь над башней, подготовь кольцо, то, что на тросе между поясами. Накинь кольцо на крюк, который будет на конце спущенного мной троса. Когда сделаешь все, я подниму вас обоих с верхушки башни при помощи лебедки, сброшу специально приготовленный балласт — и мы полетим прочь! Жаль, что вам обоим придется очень нелегко в полете, но другого способа нет. Когда мы удалимся на достаточное расстояние от башни, я подниму вас обоих на площадку. Если понадобится, я спущу аэроплан, чтобы сделать это, а потом мы помчимся в Илсин.

Когда мы будем в безопасности, наши люди атакуют башню. Мы должны дать им этот шанс, потому что они ждут его. Несколько человек, переодетых в обмундирование твоих похитителей и с их оружием, побегут, преследуемые нашими людьми. Все подготовлено. Первые попросят турок в башне впустить их, и если турки не узнают об исчезновении твоего отца, они, возможно, и сделают это. Оказавшись в башне, наши люди постараются открыть врата. На верную смерть идут, бедняги! Но все они добровольцы и умрут с оружием в руках. А если выживут, их ждет немеркнущая слава.

Луна сегодня взойдет почти в полночь, так что у нас много времени в запасе. Взлетим в десять. Если все пойдет хорошо, я доставлю тебя в башню меньше чем за четверть часа. Несколько минут уйдет на то, чтобы надеть на отца пуленепробиваемый костюм и пояс. Меня не будет над башней считанные минуты, и, Господи помоги, задолго до одиннадцати мы окажемся в безопасности. А тогда наши горцы смогут взять башню. Возможно, когда пальбу из ружей услышат на военном корабле — пальба будет непременно, — капитан турецкого судна попытается высадить морской десант. Но Рук встанет у них на пути, и, если я не ошибаюсь в этом человеке и в «Леди», сегодня ночью турки не слишком будут досаждать нам. В полночь ты и твой отец уже сможете быть на пути к Виссариону. А утром я побеседую с морским капитаном.

Удивительная храбрость и выдержка моей жены не изменили ей. За полчаса до назначенного времени она была готова отправиться в путь. Она усовершенствовала разработанный план в одном пункте. Надела на себя полагавшийся ей пояс и обвила трос вокруг талии, так что оставалось только закрепить пояс на ее отце. Она решила держать предназначенный ему пуленепробиваемый костюм в пакете, привязанном к спине, так что, если бы обстановка позволила, ему не пришлось бы надевать костюм, пока он с дочерью не забрался бы на площадку аэроплана. В таком случае я не удалялся бы от башни вообще, а в медленном полете прошел бы над ней и подобрал бы пленника и его храбрую дочь. Из местных источников я знал, что башня насчитывает несколько этажей. Вход находился у основания: это были массивные, окованные железом врата; выше располагались жилые и складские помещения, на верхушке была открытая площадка. Вероятно, ее посчитали бы наиболее подходящим местом для содержания узника, потому что, низко устроенная, она была окружена толстыми, не имеющими амбразур или щелей каменными стенами. А если так, то лучшего нельзя было бы и пожелать, учитывая наш план. Стражи в это время будут в башне — возможно, будут отдыхать, — по крайней мере, большая их часть. А значит, вполне вероятно, что никто не заметит приближающийся воздушный корабль. Мне было страшно подумать, что все может обернуться настолько удачно, ведь в таком случае наша задача окажется довольно простой и, несомненно, увенчается успехом.

В десять мы вылетели. Тьюта не обнаруживала ни малейших признаков страха и даже беспокойства, хотя впервые в жизни видела аэроплан в действии. Лучшего пассажира на воздушном судне нельзя было и пожелать. Она спокойно стояла, крепко держась в предусмотренном положении с помощью веревок, которые я закрепил.

Когда я выверил мой курс по наземным ориентирам и по компасу, освещенному электрическим фонариком, что был спрятан в темном ящике, у меня нашлось время оглядеться вокруг. Все казалось погруженным во тьму, куда бы я ни обратил взгляд, — земля, море, небо. Но темнота неоднородна. И хотя всякая сторона, всякое место были черны, они не сливались в полный мрак. Я мог, например, отличить землю от моря, независимо от того, как далеко мы находились от них. Обратив глаза вверх, я видел черноту неба, и все же было достаточно света, чтобы видеть ее, даже отмечать оттенки черноты. Я без труда различал башню, к которой мы двигались, а это, в конце концов, было главное. Мы перемещались медленно, очень медленно, потому что погода была безветренная, и я использовал минимальное давление, необходимое для работы мотора. Думаю, я только теперь понял всю необыкновенную ценность мотора, который был установлен на моем «Китсоне». Мотор работал бесшумно, практически ничего не весил и позволял машине двигаться столь легко, будто это был не аэроплан, а воздушный шар прежних времен, который перемещался по воздуху, подгоняемый ветром. Тьюта, обладавшая, естественно, очень острым зрением, казалось, видела во тьме лучше меня, потому что, когда мы приблизились к башне и ее округлая открытая верхушка начала проступать в ночном небе, Тьюта стала готовиться к выполнению своей задачи. Это она размотала длинный трос! Полет был таким гладким, что у нее, как и у меня, появилась надежда на то, что мне удастся удержать машину в равновесии на верху стены с ее кривым контуром, что было бы абсолютно невозможно на ровной площадке, лишенной скатов и подъемов.