Ричард Маак - Путешествие по долине реки Усури. Том I. Страница 10

В отношении моих естественно-исторических наблюдений в это позднее время года нашлось очень много интересного; всего же более занялся я ботаническими работами, именно, собиранием и сушением осенью цветущих растений и созревших семян. Для этого я приставал к скалистым мысам, которые представляли для меня так много разнообразного и занимательного в ботаническом отношении, и каждый раз при этом делал барометрические измерения их относительной высоты.

Хотя мы часто встречали сильные и противные ветры, однако же наше плавание в это время можно назвать благополучным; 25-го сентября мы снова достигли устья реки Усури и остановились близ казацкой станицы Казакевича. Здесь я решился окончить мое путешествие, продолжавшееся 3 1/2 месяца, по стране, предоставленной моим научным исследованиям и в которой я проплыл пространство около 1000 верст.

Однако же 26-го сентября я предпринял еще небольшую поездку в Хабаровку, куда я прибыл так кстати и вовремя, что спустя час после моего приезда увидел пароход, шедший из Николаевска. Так как это было торговое и пассажирское паровое судно «Адмирал Казакевич», следовавшее по Амуру в Благовещенск, то я и перебрался на него со всеми моими коллекциями.

28 сентября мы оставили Хабаровку и поплыли, благодаря хорошему устройству парохода, весьма скоро, хотя часто встречавшиеся противные ветры и препятствовали несколько быстрому ходу нашего судна. Во все это время вода в реке была сильно на убыли, но, несмотря на это, благодаря искусству нашего лоцмана, мы нигде не встретили никакого препятствия или задержки, да и пароход наш сидел в воде всего на 2 фута, так что хорошо проходил даже в архипелагах островов, которых так много находится по Амуру; около самого устья Сунгари, где более всего можно было ожидать столкновения с подводными отмелями, — мы благополучно прошли 30 сентября. При этом служила большим пособием весьма подробная карта течения всего Амура. На следующий день мы уже были в Екатерино-Николаевской станице и таким образом вступили в область Хинганских гор, которая представляет для проезда самое удобное пространство: хотя течение в ней сильнее, чем где-либо, но зато река здесь глубока и не имеет островов. Пользуясь этими благоприятными обстоятельствами, мы плыли всю ночь, и 3 октября, проплыв за Хинганский хребет, прибыли в станицу Пашкову. Устье Буреи мы также прошли ночью и до рассвета проплыли несколько выше ее по той части амурского русла, где оно разделяется в различных направлениях на множество речных рукавов; но тут мы встретили, по причине очень густого тумана, много препятствий, замедлявших наше плавание, а поэтому достигли до города Айгуна только 6 октября; пройдя его, в тот же вечер мы были в Благовещенске. Погода в это время стояла хорошая, и я сначала имел намерение продолжать далее мое путешествие на лодках, но должен был оставить его и ждать зимнего пути, по многим причинам, между которыми главная была та, что вскоре ожидали льда. По моим наблюдениям в этой стране в прежних годах первый лед на реке должен был пойти около первых дней октября и лишить меня всякой возможности отправиться на лодках вверх по течению. На этот раз я также не ошибся в моих ожиданиях; первые льдины появились близ Благовещенска 10 октября; в два дня они стали так толсты и шли такою плотною массою, что пароход, стоявший тут на 2 якорях, едва мог устоять против их напора и должен был быть отведен на другое, более безопасное, место. 23 октября выпал в Благовещенске первый снег и, сопровождаемый весьма сильным северо-западным ветром с беспрерывными метелями и вьюгами, шел в течение трех дней. 27 октября наступил большой мороз, а 29-го река стала. Опасность и затруднительность переправы через Амур во время прохода льда несколько дней мешали правильным сношениям Благовещенска с манджурами, живущими на правом берегу реки и, в особенности, с жителями города Айгуна. Эти сношения ведутся между ними с некоторого времени и весьма постоянно: китайские купцы появляются со своими товарами в Благовещенске ежемесячно на одну неделю.

В первых числах ноября лед уже был так крепок, что мог выдержать поезд тяжело нагруженных саней, и китайские купцы, числом от 10 до 12, выгрузили их в лавки, выстроенные на берегу у Благовещенска. Товары их соответствовали потребностям города и состояли преимущественно из различных жизненных припасов: наприм. муки, круп, замороженных яблоков, орехов[3], разного рода живности, свиней, рыбы, водки и пр. Китайские купцы сбывали эти товары по цене весьма выгодной для русских и охотно выменивали их на серебряные монеты и на медь.

В это время из Иркутска пришла почта и сообщила нам, что уже установилась санная езда по льду на всем протяжении Амура. При этом известии все путешественники, которых в Благовещенске собралось весьма много, бросились готовиться к отъезду; но так как на станциях оказалось очень ограниченное число лошадей, то они не могли выехать все в один день и должны были ожидать каждый своей очереди, по назначению здешнего начальства. Моя очередь наступила 21 ноября, и я выехал из Благовещенска на двух санях, тяжело нагруженных моими коллекциями. В первые дни после моего отъезда дорога показалась очень трудною, частью от утомительных больших расстояний между станциями на всем пространстве от Благовещенска до местечка Улусу-Модон, частью же от свирепствовавших в последнее время снежных метелей и вьюг. Близ Улусу-Модона находится станица Корсакова, до которой мы добрались только 26 ноября. Отсюда нам пришлось проехать небольшое пространство не по Амуру, а через небольшую, узкую полосу земли, на которой тянется невысокий горный хребет. Причина уклонения нашего пути от Амура состояла в том, что в этом самом месте он делает всем известную кругообразную излучину в 30 верст, которую нам надо было миновать для сокращения пути. За излучиной спускаются опять на Амур по речке, которая весьма кстати названа здешними казаками Спусковою речкой, и едут уже по его льду вплоть до Кумарской станицы. Отсюда наше дальнейшее путешествие стало заметно лучше, потому что расстояния между станциями были гораздо меньше, чем прежние, а вследствие этого и самые лошади находились в лучшем состоянии и если, несмотря на эти благоприятные обстоятельства, я все-таки подвигался вперед довольно медленно, то этому главною причиной была моя решимость путешествовать только в продолжение дня: я всегда считал опасным путешествовать по Амуру в ночное время, потому что от стекающих в него горных ручьев, а также и от вливающихся в него небольших рек, на льду его образуются на́леди и местами по льду разливается вода. Но гораздо опаснее так называемые здешними казаками пропарины. Это небольшие отверстия во льду, прикрытые снегом и, следовательно, тем более опасные, что их трудно заметить ночью; хорошо, если еще они встретятся не на глубоком месте, но во всяком случае опасность так велика, что вполне оправдывает мою решимость не путешествовать в ночное время. Дорога наша шла большею частью по Амуру и только в тех местах, где течение его слишком извилисто, проложена она по лугам и часто даже через леса. По мере приближения к станице Усть-Стрелке, поселения становятся чаще, дороги между ними не так утомительны и лучше, а на станциях встречаешь более лошадей, и путешественник постоянно может рассчитывать на хороший ночлег и везде найдет необходимые припасы, особенно в тех местах, где поселенцы живут уже не первый год и успели хорошо позапастись для своего ежедневного обихода овощами и зерновым хлебом. Осенняя рыбная ловля была в этом году весьма удачна и обильна по всему течению Амура, в особенности же в некоторых боковых притоках его, а в нескольких казацких станицах, в которых казаки отгородили в реке места для заколов, можно было получить рыбу даже совершенно свежую; хотя у казаков заметен был недостаток в мясе, однако же это происходило не от недостатка дичи в лесах, но от того, что казаки не имели в этом году довольно времени, чтобы заняться охотою. Мне случалось видеть по всему Амуру целые стада диких коз; и многие из них были убиты моими людьми во время путешествия. — Наконец 17 декабря мы достигли станицы Покровской, лежащей ниже Усть-Стрелки, в двух верстах от нее. Прежде отсюда отправлялись, следуя сначала вверх по Аргуни, а потом через горы до Горбицы; так делали для того, чтобы не ехать от Покровской до Горбицы по Шилке, берега которой на этом 200-верстном протяжении были не населены. Теперь же, когда в последнее лето на этом пространстве успели выстроить 5 станционных домов и водворить в них нужное число ямщиков, снабдив их достаточным количеством лошадей, от Усть-Стрелки едут вверх по течению Шилки.