Ричард Маак - Путешествие по долине реки Усури. Том I. Страница 11

Мы скоро оставили позади нас эту местность и ехали уже по знакомой всем дороге в Читу, через Стретенск и Нерчинск, и благополучно добрались туда 24 декабря; но здесь дошли до нас слухи, что хотя и были большие холода, однако Байкал еще не покрылся льдом. Мы должны были ждать и в последних числах этого месяца, узнав, что уже два дня как открылась там санная езда, готовились было к отъезду, как вдруг узнали, что страшный внезапный ветер совершенно взломал зимний покров Байкала и что сообщения снова прекратились. Таким образом, мое пребывание в Чите продолжилось до 31 декабря, когда я, через Верхне-Удинск и Байкал, отправился в Иркутск, прибыв в который, счастливо окончил мое путешествие. Но приехав сюда, я получил от Сибирского Отдела Географического Общества поручение заняться разработкою материалов, собранных мною во время путешествия по реке Усури, и должен был с этою целью отправиться в Петербург, куда и прибыл 16 марта 1860 года.

Река Усури и ее долина в географическом отношении

Введение

Приступая к описанию долины реки Усури, я считаю нужным предварительно познакомить читателя с источниками, из которых я почерпал предлагаемые в этой части моего труда сведения, и дать географический очерк этого края.

В путешествии по стране, которая была главною целью моей поездки, я не ограничивался одним только исполнением возложенных на меня обязанностей, но, кроме добывания возможно точных сведений об этом крае, в свободное время я расспрашивал жителей и собрал таким образом много важных материалов о местностях, лежавших вне круга моей деятельности. Само собою разумеется, что я старался получать эти сведения только от природных жителей или от тех торговцев, которые сами бывали в этих местностях и вообще не позволял себе довольствоваться одними слухами, а, напротив, всегда поступал как можно осмотрительнее и старался тщательно проверять получаемые сведения.

Весьма драгоценный материал доставили мне очень подробные топографические работы, произведенные членами экспедиции, снаряженной в 1859 году под начальством полковника Будогоского для проведения границ между Россией и Китаем. Результатом трудов этой экспедиции была подробная топографическая съемка: всего течения Усури, некоторых ее боковых притоков, из которых назовем Даубиху и нижнее течение Мурена, и озера Кенгка; далее, водораздельного хребта южных притоков озера Кенгка и Японского моря и хребта Сихота-алин, который пройден экспедициею в различных направлениях.

Сюда же я должен причислить и труды г. Венюкова, проплывшего по всему течению Усури вверх до устья реки Фудзи, а потом вверх по этой реке, по направлению к морю, которого он достиг, идя по Лифулэ. Из сведений, сообщаемых миссионером de la Bruniére, пригодились мне немногие, потому что они касаются почти только того самого пространства, которое я посетил сам. Что же касается до китайских источников, то они большею частью состоят из одного перечня рек с их боковыми притоками, и расстояний между этими реками и некоторыми горами, но совершенно опускают из вида окружающую местность и характер ее.

Река Усури есть, как известно, один из самых больших правых притоков Амура, получающий свое начало из гор Сихота-алин почти под 44° с. ш. Отсюда он течет почти в направлении меридиана и впадает в Амур под 48°16′20″ с. ш.

Под именем страны или долины реки Усури я разумею пространство земли по обеим сторонам ее течения и ограниченное с юга и востока прибрежными горами Сихота-алин, с запада же водораздельным хребтом левых притоков Усури и правых притоков Сунгари.

В более обширном смысле, можно было бы отнести к этой стране и приморский край, который простирается от устья реки Туменя, на юге, до лежащего в одной параллели с устьем реки Усури пункта Татарского пролива, на севере. Но в моем географическом обозрении я оставил этот береговой край совершенно в стороне и упоминаю о нем насколько этого требовало близкое отношение этого края к усурийской стране.

Река Усури[4]

При описании реки не всегда легко определить, что должно принять за главное ее течение и что за боковые притоки. Особенно это бывает затруднительно, когда дело идет о реке малоисследованной. Так было с малоизвестными до сих пор реками Енисеем и Ангарой: только в недавнее время последнюю признали за главную реку, а первую боковым ее притоком. Взаимное отношение Амура и Сунгари, из которых последняя принимается местными жителями и китайцами за главную реку, до сих пор еще не определено: наука еще не решила положительно, которую из этих двух рек надо признать за приток. То же самое должно сказать и об источниках Усури, и я считаю себя вправе принимать Сандуху за главный из них, соглашаясь в этом с мнением местных жителей, пока более основательные ученые исследования по этому предмету не подтвердят тех немногих, приводимых путешественниками, фактов, на основании которых главным источником Усури считается не Сандуху, а Даубиха.

Река Сандуху вытекает из берегового хребта, называемого Сихота-алин, почти под 152° в. д. и под 44° с. ш.[5], и отделяется, как говорят, от истоков небольшой реки Тудого, вливающейся в море, невысоким хребтом гор. Эта небольшая горная речка, на которой живет несколько китайцев, составляет приток реки Аввакумовки (названной этим именем в последнее время), впадающей в залив св. Ольги; берега ее населены и, сравнительно с общею населенностью страны, даже многолюдны.

Горы Сихота-алин, идущие здесь в направлении к северо-востоку, имеют на своем северо-западном склоне, там, где берет свое начало Сандуху, отлого подымающийся хребет с болотистою почвою, весьма обильною источниками. Он покрыт хвойным лесом, который состоит из кедра, лиственницы, преимущественно, из вида ели: Abies Ajanensis; травы этой местности носят характер болотной растительности. Судя по рассказам природных обитателей усурийской страны, эта необитаемая пустыня имеет для них значение только как местность, весьма удобная для охоты за зверями, и потому зимою они удаляются от своих постоянных зимних жилищ и живут здесь, большею частью в легких звероловных шалашах. Жители верхнего течения Усури нередко предпринимают зимою поездки для торговых меновых сношений с китайцами, живущими на берегах моря и на впадающих в него реках, и с орочами, охотничьим племенем, торговые сношения с которым для них прибыльнее всех других; они редко избирают для этого путь по этой местности, а обыкновенно отправляются по Фудзи, потому что на водораздельном хребте, отделяющем реку Фудзи от вливающейся в море р. Лифулэ, предстоит бороться с меньшими трудностями; при том, чтобы достигнуть до моря, следуя против течения Фудзи от устья Науту (Нынгту), здешние жители употребляют обыкновенно от 7 до 8 дней, между тем как того же места они достигают вверх по течению Сандуху только после 9 или 10 дневного пути; хотя длина и того и другого пути по их мнению почти одинакова, но на последнем приходится делать перевал через более высокие горы и местами идти по болотистой почве. В верхнем течении своем Сандуху пробегает по довольно узкой долине, окаймленной большею частью высокими горами и имеющей откосы, во многих местах круто подымающиеся от самого русла. В этой местности могут устроиться поселения, и то небольшие, только в тех местах, где впадает в реку какой-нибудь ручей или речка или где горы, несколько уклоняясь от берега, оставляют между собою и рекою покрытую лесом низменность. Реки, впадающие в Сандуху с левой стороны и на небольшом одна от другой расстоянии, суть Ицзин и Фалаху, а с правой река Коу, ниже устья которой мы находим первые поселения китайцев, занимающихся земледелием. Несколько ниже находится деревня Сандаху, обитаемая также китайцами. Начиная отсюда до реки Фудзи, вливающейся в Сандуху справа, эта последняя носит почти тот же характер местности, как и в верхнем течении своем, разве только, что здесь она течет в долине, несколько более открытой, делая притом многочисленные извилины, и что русло ее наполнено наносным лесом. В период дождливого времени и весною, когда тающие болота и горные снега наполняют ее потоками своих вод, она становится весьма быстрою и получает характер горного потока, и только ловкие орочи или ходзены отваживаются в это время плыть по ней в своих легких берестяных челноках.