Г Метельский - По кромке двух океанов Страница 14

У каждого города, сколь бы маленьким он ни был, всегда найдутся сбои достопримечательности, вехи, определяющие его становление и развитие. Так и в Нарьян-Маре. Разве можно забыть о том, что в мае 1936 года здесь приземлялся самолет Героя Советского Союза М. В. Водопьянова, совершавшего перелет Москва — Земля Франца-Иосифа? В этот арктический архипелаг самолет прилетел впервые в истории авиации. Что весной 1937 года в Нарьян-Маре базировалась следовавшая на Северный полюс экспедиция Отто Юльевича Шмидта? Тяжелые четырехмоторные самолеты сели на лед Печоры. Участников экспедиции встречало чуть ли не все население города. Для каждого самолета приготовили стоянку, а концы веревок для крепления намертво вморозили в лед реки. Город украсили флагами.

Следующие несколько дней погода была нелетная, и, чтобы скоротать время, математик и астроном академик О. Ю. Шмидт читал экипажам лекции по истории искусства и западной литературе, а ненцы устраивали для них вечера художественной самодеятельности…

(Из глубины памяти, выплывают те апрельские дни, газетные известия, сперва скупые, осторожные, потом, после высадки на льдину, пространные и восторженные. Юность смотрит на меня с состарившейся страницы журнала «Вокруг света» тех времен. Записки штурмана И. Т. Спирина. «25 марта 1937 года краснокрылый четырехмоторный советский гигант нес меня на север… Быстро промелькнули Архангельск, Нарьян-Мар…»)

В истории этого города записаны и другие памятные даты.

1938 год: «Первая ненка — Евдокия Герасимовна Вылко стала врачом». 1941 год: «В составе экипажа капитана Гастелло находился наш земляк Алексей Калинин». 1955 год: «По улицам города пошел первый автобус». 1958 год: «Над копром первой буровой вышки взвился красный вымпел. Положено начало планомерным поискам нефти и газа». 1969 год: «М. Я. Бармич, преподаватель ненецкого языка Ленинградского педагогического института имени Герцена, первый из ненцев получил ученую степень кандидата филологических наук».

…«Домой» на теплоход я возвращаюсь улицей Смидовича.

Ненецкий округ, как и другие национальные округа, как весь наш Крайний Север, очень многим обязан человеку, чье имя носит главная улица Нарьян-Мара, — председателю Комитета содействия народностям северных окраин при ЦИК СССР Петру Гермогеновичу Смидовичу. Соратник Ленина, старый большевик, профессиональный революционер, немало лет проведший в царских тюрьмах и ссылках, инженер и ботаник, влюбленный в природу, мечтавший о том, чтобы всем на земле были доступны хлеб и розы, председатель Центрального бюро краеведения, он был тем первым «советским миссионером», который десять лет из своей не очень долгой жизни посвятил малым северным народностям, Северу, его пробуждению, развитию и расцвету. Рядом со Смидовичем (именно рядом, ибо он никогда не ставил своих товарищей по работе ниже себя), рядом с ним работали в Комитете такие замечательные люди, как Луначарский, Красин, Семашко, Житков, Кон, Ярославский, Тан-Богораз… Это было время, когда на Севере создавались фактории и культбазы, становились на ноги кочевые Советы, организовывались национальные округа. «Не только для народов Севера, но и руками самих народов Севера строили мы нашу работу». В этом весь Смидович. «Жалко ложиться и оставлять без переживаний эти прекрасные белые ночи, эти неподвижные зори, эти таинственные полутени». Не здесь ли, на Ненецком Севере были записаны в дневник эти слова? «…Такой человек, как яркое пламя в темной ночи, притягивает и заставляет биться сердца людей, отвечающих ему такой же любовью и уважением», — сказал о нем М. И. Калинин.

И еще из письма Смидовича: «Последние несколько дней у меня страда: ежегодный пленум Комитета Севера. Из самых дальних мест люди, люди, которые ехали много времени… многие… из своей тайги или тундры ни разу не выходили. Люди, приехавшие со своими трудностями и недоумениями за ясными ответами. Ведь со времени VIII пленума прошло полтора года, и много, даже в этой замороженной дали, накипело. Создались новые округа и районы, в новые рамки въехала жизнь. И наполняет желание понять все и помочь на деле, помочь немедленно и по-настоящему».

О нем говорили в тундре: «Это большой наш человек! Это тот товарищ Калинин, который нас защищает! И никому не даст нас обидеть!»

В краеведческом музее висит его портрет: седой как лунь человек с голубыми, очень добрыми, юношескими глазами, наивно и восторженно («До чего ж хорошо жить на земле!») глядит на мир через очки в простенькой дуговой оправе. Греющая добрая улыбка освещает его лицо. Занимая высокие посты — председателя Моссовета, члена ЦКК. члена Президиума ВЦИК и другие, — он всегда оставался очень простым, душевным и человечным.

Из Нарьян-Мара мы отходим светлой солнечной ночью. Словно по заказу, утих ветер, разъяснилось. За какие-то считанные минуты нахлынуло тепло, и все преобразилось вокруг: берег, небо, городок «у Печоры, у реки».

Раздаются уже знакомые слова команды, три раза долго и прощально гудит «Приморск», снова ходит по мостику капитан, меряет шагами свою сияющую приборами рубку с полукружием огромного окна.

Вблизи Нарьян-Мара проходит «граница распространения древесной растительности», как пишут в учебниках. Это означает, что севернее деревья уже не растут. Так оно и есть. Только карликовые березки, ивы, ольхи жмутся к земле, прячутся за кочки. Кричат нахальные чайки, стонет гагара. В музее мне сказали, что на одном из протоков Печоры весной скопляется множество лебедей: «Бело, будто молочная пена». Но это, конечно, не на судоходной дороге Городецкого Шара, по которой мы плывем, а где-то далеко отсюда, в спокойной тишине тундры…

— Спичек не найдется? — ко мне подходит молодой чубатый моряк, должно быть, из тех, кто впервые попал на Север.

Спичек у меня нет, но есть лупа, на всякий случай приобретенная в Мурманске. Я беру сигарету и навожу на ее конец солнечный зайчик, пока он не превращается в точку. И тут же начинает виться легкий пахучий дымок.

— Вот это да! — восторженно говорит моряк и машинально смотрит на часы. — Половина второго ночи!

…Чем ближе мы подходим к Новой Земле, тем больше встречается дрейфующих льдов — «ходячих по морю льдов», как назвал их Ломоносов.

В каждой льдине при известной доле воображения можно увидеть что угодно. Вот проплывает одна, совсем близко, очень похожая контуром на белую медведицу. От крутой волны, поднятой теплоходом, «медведица» с шумом переворачивается, и я вижу ее нижнюю ноздреватую поверхность. И что удивительно: только что тусклая льдина, вынырнув, изменила сбой цвет, словно окрасилась в воде лазурью. Большой знаток арктических льдов Владимир Юльевич Визе говорил, что по цвету льда можно узнать его происхождение: если синий, — значит, из Атлантики, если зеленоватый — из Ледовитого океана.