Финн Риделанд - Остров в Меланезии Страница 15

При нашем приближении во все стороны разлетались испуганные ревом трактора стаи белых какаду. А когда мы въехали в густые джунгли, окружающие поселок, к какаду присоединилось еще несколько пород попугаев, а также птицы-носороги.

Уже несколько ночей подряд лил дождь, он основательно размыл дорогу, и, хотя она вся поросла травой, в любой момент мы могли застрять. И мы действительно застряли. Пришлось слезать, сгружать с прицепа снаряжение, подкапывать землю, снова грузить вещи на прицеп и двигаться вперед. Было ужасно скользко, а дорога становилась все хуже и хуже и все круче поднималась вверх. Наконец мы окончательно выдохлись. Нам надоело поминутно спрыгивать на землю и карабкаться на прицеп, и мы решили дальше идти пешком, призвав на помощь нескольких носильщиков из ближайшей деревни. А трактор с водителем отправили обратно в поселок.

Около пяти часов вечера мы добрались, наконец, до деревни Новая Покойя, но отдохнуть там было негде, и нам не оставалось ничего иного, как идти дальше к реке Аита, на берегу которой находится Старая Покойя. До нее было не меньше двух часов ходьбы, а темнело здесь сразу же после пяти.

Я бы не сказал, что это путешествие в кромешной тьме было легким и приятным. Сначала мы шли то вверх, то вниз вдоль длинного горного хребта. У нас были карманные фонари, но джунгли обступали нас сплошной черной стеной, а тропа словно вся состояла из одних ухабов. Мы перелезали через узловатые корни деревьев и скользкие, как лед, камни и, наконец, добрались до того места, где горный хребет, поросший девственным лесом, отвесно обрывался вниз, туда, где с шумом несла свои воды Аита. Мы стали осторожно спускаться по склону обрыва, спотыкаясь и скользя, и, чтобы не упасть, изо всех сил цеплялись за лианы и веревки из тростника, протянутые местными жителями между деревьями. До реки мы добрались только к семи часам вечера, так как из-за темноты двигались очень медленно. Здесь, на берегу, мы стали дожидаться носильщиков.

Я зажег фонарь и начал искать переправу, но нашел только голый изогнутый древесный ствол, перекинутый с одного берега на другой. Как оказалось, это и есть переправа.

Сам не знаю, как мне удалось перебраться через дикую, бурную реку, о глубине которой я не имел ни малейшего представления. Я балансировал на стволе, вцепившись одной рукой в Соуи, а другой — в полицейского Покикуину. На ногах у меня были туфли, так что сохранять равновесие мне было гораздо труднее, чем двум моим помощникам, которые предпочитали ходить по лесу босиком. Свет фонаря скользил по бурлящему потоку, с ревом несущемуся через огромные валуны. Там и сям в нем мелькали покрытые пеной стволы деревьев.

Вдруг я почему-то вспомнил о крокодилах и акулах, но прежде чем эти не совсем приятные мысли окончательно парализовали мое чувство равновесия, я ощутил твердую почву под ногами. Мы немного передохнули и пошли дальше, почти ощупью пробираясь в кромешной тьме.

По дороге я видел несколько светящихся грибов. Их шляпки были похожи на зеленоватые огненные шары. Как только я осветил их, они перестали фосфоресцировать, и луч фонаря выхватил из окружающего мрака весьма заурядные грибы — серовато-коричневые, сморщенные и совсем некрасивые.

Несколько островитян, давно ожидавших нашего прибытия, вышли нам навстречу с горящими факелами из бамбука и сухой травы. Вскоре мы услышали женские голоса и, когда джунгли расступились, увидели небольшую поляну. Здесь было устроено несколько навесов, весело горели костры, а вокруг костров сидели люди и разговаривали. В дальнем конце поляны стояло несколько домиков из пальмовых листьев и бамбука. Туда мы и направились, чтобы немного отдохнуть.

Следом за нами на поляну вышли носильщики со всем нашим снаряжением, уложенным в металлические ящики, которые они по двое несли на шестах.

На другое утро полицейский капрал устроил смотр своему воинству. Он стоял голый по пояс, мускулистый и сильный, как медведь, в черном берете с эмблемой администрации, в черной набедренной повязке и с винтовкой армейского образца в руке. А его подчиненные маршировали взад и вперед по семь человек в шеренге. Время от времени капрал делал им замечания.

Как только взошло солнце, один из полицейских установил посреди лагерного плаца высокую мачту. Отряд стал по стойке «смирно», и на вершине мачты взвился австралийский флаг с созвездием Южного Креста и восьмилучевым британским крестом в верхнем углу. Мы молча стояли целую минуту, устремив взгляд на флаг. Он лениво развевался под легким дуновением утреннего ветерка, а его красный и синий цвета резко выделялись на фоне розовеющего неба. Эта торжественная церемония, повторившаяся после захода солнца при спуске флага, происходит каждый день во всех деревнях и селениях, дабы их жители чувствовали себя частью великого Британского содружества и помнили, что Содружество печется о них денно и нощно, хотя им и суждено было родиться в этом отдаленном уголке земли.

В наших взаимоотношениях с жителями деревень иногда возникают трудности. Прием, который нам оказывают в той или иной деревне, зависит от многих обстоятельств. Например, наше прибытие может совпасть с празднеством. Многое зависит и от того, что думает на этот счет шаман, ибо шаманы до сих пор пользуются на Бугенвиле большим влиянием.

Но самое главное — это какую репутацию снискал себе среди населения данный представитель администрации и с какой целью он приехал. Если местные жители считают его пребывание нежелательным, даже самые миролюбивые из них сделают жизнь незваного гостя невыносимой. Я немало поездил по Новой Гвинее и испытал это на собственной шкуре.

Мы прибыли в долину реки Аита, чтобы сделать перепись населения, осмотреть больных, произвести некоторые этнографические и социологические исследования, а также решить кое-какие спорные вопросы.

В основном моя работа не отличалась от того, что мне приходилось делать на Новой Гвинее. Однако здесь мы имели дело с другой расовой группой, да и окружающая обстановка была другая. Бугенвильцы великолепно сложены, а кроме того, они гораздо крупнее, чем папуасы-горцы, которых я лечил на Новой Гвинее. У местных жителей узкие удлиненные лица, высокий лоб, очень черная кожа. Черты лица у них примерно такие же, как у представителей белой расы; да и рост у них такой же, как у нас.

Мы провели в Покойя несколько дней и не могли пожаловаться на оказанный нам прием. Обитатели деревни относились к нам чрезвычайно сердечно. Мы засиживались до позднего вечера, беседуя с нашими новыми друзьями, и совершенно забывали о том, что ночные птицы уже давным-давно начали свой концерт, а вокруг нас кружатся как зачарованные всевозможные духи в обличье ночных бабочек и прочих насекомых.