Игорь Зотиков - Пикник на Аппалачской тропе Страница 17

Этой ночью я не спал не потому, что сказывалось действие полярной ночи. «О чем думает сейчас чаплан, лежа в своей каюте? Действительно ли он готов умереть за Бутса? Ведь выхода, после того что он сделал, уже нет. Долг чести офицера работает и здесь. И что думает сейчас мой друг начальник? Готов ли он выполнить приказ адмирала и этим одновременно лишить жизни человека?» Ответов у меня не было. Уж слишком спутала все наши чувства и поступки полярная ночь.

На другой день начался поиск вариантов того, что можно сделать, чтобы спасти чаплана и Бутса. Меня, как «эксперта по России», попросили узнать, как поступила со своими собаками «другая сторона». Мы соединились с Мирным по радио, и я узнал печальный рассказ о том, как во исполнение той же рекомендации перестреляли собак и в моей антарктической альма-матер. В ответ я рассказал о нашей борьбе за Бутса. И вот радисты поделились со мной маленьким секретом Мирного.

Когда, казалось, все собаки были убиты или убежали в айсберги и замерзли и рапорт об этом уже ушел на Большую землю, оказалось, что двух собак их хозяева все-таки спрятали где-то в подледных катакомбах домов и держали там почти две недели, пока кампания «Собаки» не была официально окончена. И вот теперь до них никто не дотронется пальцем.

Узнав эту «дополнительную» неофициальную информацию, а также то, что наши соседи новозеландцы с базы Скотта вовсе не собираются следовать чьему-то примеру в «собачьем вопросе» и оставляют всех собак живыми, мы передали Бутса новозеландцам.

Для Бутса наступили тяжелые времена. Из всеобщего баловня он превратился в обычную ездовую собаку, одну из двух десятков, спавших на снегу привязанными каждая на свою цепь, единственным удовольствием которых было рвать и глотать мороженое мясо тюленя раз в сутки, ждать посещения хозяина да время от времени, когда удавалось сорваться с цепей, начать общую собачью драку.

Вот так мы и жили, полные страстей и эмоций по поводу маленьких событий и легко переживая реальные холод, опасности полетов и полевых партий, которые начались с наступлением весны.

Весной, когда я устроил свой полевой лагерь на странном леднике, покрытом во многих местах остатками рыб и кораллов, поднятыми им из моря и вытаявшими на поверхность, я много летал с прекрасным пилотом по имени Роб Гейл. Это были обычные полеты, нужные и для другой группы ученых, которая изучала тот же ледник, что и я, только другими методами. Это была группа ученых из института под названием КРРЕЛ. С одним из этих ученых по имени Тони Гау мы даже написали и опубликовали совместную работу. Так я стал как бы одним из авторов КРРЕЛ. Я еще не знал, что со временем это мне пригодится.

Я успешно выполнил все запланированные работы и, кроме того, опубликовал ряд статей об интересных находках, и работы эти были хорошо встречены научной общественностью. Но кроме того, я приобрел много искренних настоящих друзей.

С тех пор прошло почти десять лет. Я по-прежнему занимался научным изучением Антарктиды и продолжал поддерживать свои сложившиеся научные и дружеские связи с Америкой. Но связи эти поддерживались в основном перепиской. Только несколько раз приезжал в Москву кто-нибудь из друзей, моих антарктических друзей. Привозил привет из-за океана и какую-нибудь безделушку.

А между прочим, контакты с Америкой стали крепнуть. Наступило время, ставшее потом известным под названием разрядка.

И вот ее крыло коснулось и меня. Началось все с того, что многие ученые в разных странах почувствовали вдруг интерес к знакомому нам шельфовому леднику Росса, этому удивительному созданию природы, накрывшему странное, никогда не видавшее света подледниковое море, заполняющее пространство самой большой в мире подводной пещеры. Но выстужено ли это море до предела? Есть ли там какая-либо жизнь? Почему еще не развалился этот гигантский ледяной козырек и развалится ли он в будущем? Ответ на последний вопрос имел большое практическое значение. Дело в том, что появились работы, говорящие об ожидающем нас в ближайшую сотню лет потеплении климата, связанном с «парниковым эффектом», то есть о потеплении, обусловленном резким увеличением количества углекислого газа в атмосфере из-за сжигания человеком все большего количества нефти, бензина, газа, дерева. Появились и другие работы, говорящие, что шельфовые ледники Антарктиды чрезвычайно чувствительны к такому потеплению, в частности, при этом следует ожидать, что шельфовый ледник Росса в ближайшие пятьдесят — сто лет разрушится, превратится в огромные айсберги, которые будут унесены в океан. И вот тут выяснилось, что если этот ледник разрушится, то он даст дорогу для сброса в океан таких огромных масс льда наземных ледников Антарктиды, что уровень Мирового океана поднимется на четыре-пять метров и будут затоплены прибрежные центры цивилизации, порты многих материков.

Конечно, в этом сценарии было много предположений и неопределенностей, особенно в том, что происходит у дна этого ледника, но уже то, что имеется какой-то шанс возникновения такой огромной катастрофы, и не через тысячи лет, а скоро, заставляло более детально изучить шельфовый ледник Росса. Ведь только узнав более детально «механизм», управляющий его существованием, можно более уверенно сказать, как же в действительности поведет себя этот ледник в будущем, если климат Земли и вправду потеплеет.

В связи со сказанным неудивительно, что в середине семидесятых годов американцы организовали специальный междисциплинарный многолетний «Проект исследования шельфового ледника Росса», в котором немалая роль отводилась и изучению процессов таяния-намерзания под этим ледником. Для участия в этом проекте были приглашены многие иностранные ученые. От Советского Союза пригласили меня. Мое начальство с удовольствием согласилось снова послать меня в Антарктиду.

Вот так для меня снова протрубила труба, и я с радостью вернулся в состав американской антарктической экспедиции, теперь уже в качестве руководителя маленькой группы моих учеников и помощников из СССР, которых американцы разрешили мне взять с собой на шельфовый ледник Росса.

А от прошлой работы с американцами остались лишь подарки: сообщения о том, что Бюро географических наименований США назвало один из ледников Антарктиды моим именем, а правительство США наградило медалью.

Когда парни всего мира

Великий Ледяной Барьер. Что такое РИСП? Неудачи преследуют. Соленый керн. Джек пошл в лебедку. Приглашение от командира и директора. Катастрофа на другой стороне Антарктиды. Просьба о помощи. Американцы спасают наших полярников. «Русский поступил бы на моем месте так же». Отправляюсь в Америку…