Юрий Курочкин - Легенда о Золотой Бабе Страница 2

...Конечно, первыми вести о ней принесли на Русь новгородцы. Еще тысячу лет назад они добирались до таких дальних земель, о которых в просвещенной Европе и не слыхивали. Кто в погоне за мягкой рухлядью (как тогда называли меха), кто спасаясь от местных неурядиц и обид.

Где под парусами, где на веслах, а где и волоком пробирались на легких вездеходных ушкуях ватажки отчаянных сынов Новагорода, богатого и сильного государства славян.

По голубой паутине рек, покрывшей северо-восток Европы, доходили ушкуйники до глухих, забытых богом краев, где все было необычно — и природа и люди. Если забраться подальше, то там даже ночь и день не такие, как на родине, как везде: полгода — темь, полгода — незакатное солнце. И люди незнаемые. Впору сказки о них сочинять: с ног до головы в шкурах, ездят на собаках да на оленях, хлеб не сеют, домов не строят, ибо живут день в одном месте, а день в другом.

И молятся странно: то дереву поклоняются, то красному знамени, то камню иссеченному, а то Золотой Бабе. А какая она — эта Баба — говорят разное, от показа же таятся. Кто посмелее да полюбопытнее, — может, и видел ее. Только тот уж не расскажет: крепко хранят инородцы тайну главного идола, не прощают излишнего любопытства.

А следом за первыми ватагами землепроходцев, возвратившимися с грузом драгоценных мехов и запасом баек о полуночных странах, шли другие. Новооткрытые земли записывались волостями новгородскими, подданными Господина Великого Новгорода.

Научились разбираться и в «человецех незнаемых»: где пермичи, где печора, где югра, а где самоядь. А то раньше огулом весь этот край землей Югорской звали, а народы — чудью.

А Баба... Что ж, Баба — хоть и золотая, а на что она? Пусть себе молятся. Сами новгородцы давно ли из язычников в христианство перешли. Да и золотая ли она — кто знает! Вот соболя — это дело верное и доходное.

Одна из древнейших новгородских летописей — Софийская — так и повествует о Золотой Бабе как о чем-то всеизвестном и неудивительном. Сообщая о кончине в 1398 году великопермского епископа-миссионера бывшего устюжанского инока Стефана, летописец свидетельствовал, в каких затруднительных условиях приходилось жить и «работать» первому епископу сих земель:

«Живяше посреде неверных человек, ни бога знающих, ни закона ведящих, молящихся идолом, огню и воде, и камню, и Золотой Бабе, и волхвам и древью».

Даже пояснить не захотел летописец — что это за штука Золотая Баба, какова она видом и где находится. Что-де разглагольствовать, коли всем известно.

Правда, к тому времени Новгороду было уже не до идолов, хотя бы и золотых. Северо-восточные волости числились еще за ним, но более сильный его сосед — Московская Русь — уже поглядывал и на эти волости и на самого их хозяина. Великий Новгород доживал последние годы своей самостоятельности. Битва на реке Шелони в 1471 году решила его судьбу. Семь лет спустя он окончательно перешел под власть московского князя Ивана III.

С тех пор московиты сами пошли на Югру. Еще, вероятно, не вернулись из дальних походов последние новгородские посланцы, сборщики дани, когда в 1483 году князь Федор Курбский-Черный и Иван Салтык-Травник с дружиной дошли уже до Иртыша и спустились вниз по Оби до Югорской земли.

Если при новгородцах югричи были фактически самостоятельными, отделываясь лишь данью, то московиты осели в крае прочно и всерьез.

Молодой государь Василий III, вступив на престол в 1505 году, уже мог не без основания писать в своем пышном титуле «Государь всея Руси и великий князь... Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных... Новагорода Низовской земли... и Удорский, и Обдорский, и Кондинский, и иных...»

Государю всея Руси до Золотой Бабы дела никакого не было, а вот церковь о ней вспомнила. В 1510 году митрополит Симон в специальном послании «пермскому князю Матвею Михайловичу и всем пермичам большим людем и меньшим» упрекает их в поклонении Золотой Бабе и болвану Войпелю. В послании весьма недвусмысленно дано понять, что с этим-де грехом пора кончать.

С тех пор летописи и другие русские документы молчат о Золотой Бабе. То ли исчезла она, захваченная каким-то вороватым воеводой, то ли спрятана была подальше от всяких глаз — своих и чужих.

Зато о Золотой Бабе вспомнили иноземцы. Они проявили к ней гораздо больше интереса, чем хозяева земель, где находился этот идол.

Московия — таинственная страна на востоке Европы, долгое время не привлекавшая особенного внимания (своих дел хватало!), — с годами все более заинтересовывала ее западных соседей. Фактические сведения об этих краях, сообщаемые в сочинениях античных писателей и некритически повторяемые их поздними коллегами, перестали удовлетворять европейских купцов, жадно оглядывавших открывающийся перед ними мир.

А мир этот открывался все шире и шире. Колумб на снаряженных испанским королем каравеллах открыл Америку. Португальский мореплаватель Васко да Гама указал морской путь в сказочную Индию. Корабли Магеллана обошли вокруг света. За каких-нибудь два десятилетия на рубеже двух веков — XV и XVI — открыто больше чем за целое тысячелетие. Космографы уже берутся чертить карты «всего света» и давать описания его.

А эта страна, отнюдь не такая далекая, как Индия и Америка, все еще оставалась terra incognita — неизведанной землей. С ней уже торговали, обменивались посольствами, выдавали за ее правителей дочерей и сестер своих государей, а знали по-прежнему до смехотворного мало.

Знать же ее стало необходимым: ведь именно через нее лежал путь в еще одну сказочную страну, при рассказах о которой у европейских купцов текли слюнки, — в Китай.

Не удивительно поэтому, с каким интересом встретили в Европе вышедшую в Польше в самый разгар эпохи великих открытий, в 1517 году, книгу ректора Краковского университета Матвея Меховского «Сочинение о двух Сарматиях». Хотя этот ученый медик и не бывал в странах, описанных им, а лишь собрал сведения о них от бывалых людей, в том числе и от пленных московитов, книга его сообщала так много нового, что произвела впечатление еще одного великого открытия.

Она впервые рассказала о Московии и ее соседях такое, о чем в печати не рассказывал еще никто, развенчивала многие легенды и сказки. Автор не побоялся посягнуть на незыблемый до него авторитет великого географа древности Птолемея и преемников его.

В этой книге и прочитали впервые на Западе о Золотой Бабе. Меховский писал: «За землею, называемою Вяткою, при проникновении в Скифию, находится большой идол Zlota Baba, что в переводе значит золотая женщина или старуха; окрестные народа чтут ее и поклоняются ей; никто проходящий поблизости, чтобы гонять зверей или преследовать их на охоте, не минует ее с пустыми руками и без приношений; даже если у него нет ценного дара, то он бросает в жертву идолу хотя бы шкурку или вырванную из одежды шерстину и, благоговейно склонившись, проходит мимо».