Питер Мейл - По следу Сезанна Страница 20

Холодная улыбка и разрешение пройти в Англию.

Мысленно поклявшись никогда больше не смотреть в глаза таможенникам, Андре уселся во взятый напрокат «форд» и двинулся вперед по шоссе в потоке других машин, непривычно миниатюрных по сравнению с американскими монстрами. Интересно, сколько контрабандистов удается поймать таким вот образом и какой запрещенный товар они везут? Косметички, набитые «белым китайцем»? Предметы, представляющие угрозу для безопасности страны? Или просто лишнюю бутылку виски из дьюти-фри? И как вообще люди умудряются тайком провезти что-нибудь большое — картину, например? Андре прибавил газу — ему не терпелось закончить с работой и отправиться в Ниццу на встречу с Сайресом Пайном.

Когда, миновав пригороды, он добрался до невысоких зеленых холмов и аккуратных полей Уилтшира, мелкая морось сменилась полноценным дождем, хлещущим прямо в ветровое стекло. Какой прелестной страной стала бы Англия, если бы кто-нибудь догадался завернуть кран с водой! Андре напряженно вглядывался в правую обочину, опасаясь за струями дождя просмотреть поворот, ведущий в деревню Нетер-Троллоп, где можно будет уточнить дорогу до поместья.

И все-таки он едва не проехал мимо. Деревня состояла всего из одной улицы, нескольких неаккуратно разбросанных, съежившихся под дождем коттеджей, крошечного почтового отделения, магазинчика и паба.

Паб «Герб Лампри» сообщал о себе несколько облезшей вывеской, на которой было изображено похожее на толстого червяка существо — с виду весьма свирепое и с двумя рядами здоровых зубов, — извивающееся над нечитаемым латинским девизом. Под вывеской имелась небольшая табличка, уточняющая: «Выпивка и закуска». Андре оставил машину на стоянке и, перешагивая через лужи, подошел к дверям.

Стоило ему войти, как разговоры в баре моментально стихли и головы полудюжины посетителей обратились в его сторону. Внутри пахло пивом, въевшимся в стены табачным дымом и сильнее всего — сырой одеждой. В камине едва тлела кучка угля, а все излучаемое ею тепло, не дойдя до посетителей, поглощалось большим черным лабрадором, с достоинством дремлющим прямо перед огнем. Пост за стойкой занимала плотная темноволосая женщина с лицом, сияющим всеми красками радуги, — косметики она явно не жалела.

— Доброе утречко, — приветствовала она Андре. — Что будем пить? Погодка-то самая подходящая.

Андре заказал пиво. Остальные посетители вернулись к своим разговорам, неразборчивым и приглушенным, точно обсуждались не футбол и огороды, а государственные тайны.

— А вот и пиво, — Барменша поставила перед Андре кружку. — Просто проезжали мимо? — поинтересовалась она, и глаза, обведенные ярко-синими тенями, блеснули от любопытства.

— Думал, может, вы подскажете мне, как проехать в Тротл-Холл? — справился Андре.

— Собрались навестить его светлость? — Она затянулась сигаретой, фильтр которой украшал ободок алой губной помады. — Пять минут отсюда, дальше по дороге. Здоровые железные ворота с этой гадостью наверху. Пропустить невозможно.

— С гадостью?

— Ну да, с этой тварью, с миногой. Как у нас на вывеске. Вроде как угорь, только с зубами, у меня от него прям мурашки, а куда денешься? Я бы, конечно, хотела какую-нибудь утку с собачкой или королевский дуб, но паб-то лорда Лампри [23], так что приходится терпеть.

— Это же историческое существо, Рита, — вмешался один из клиентов. — Ему уж сколько веков! Традиция.

— А мне плевать. — Рита прикурила следующую сигарету от окурка предыдущей. — У меня от нее мурашки. Из-за зубов.

Андре попытался промокнуть локоть, угодивший в пивную лужицу на стойке.

— А сам лорд Лампри часто сюда заходит?

— Не больно-то, — фыркнула Рита, — а Дафна бывает. Дочка его. — Она энергично покивала и многозначительно подмигнула Андре. — В субботу по вечерам. Любит немного поразвлечься эта Дафна. Ох, любит.

Она с явным нетерпением ожидала вопроса о том, как же именно развлекается Дафна субботними вечерами, но вместо этого Андре спросил:

— А леди Лампри? Она здесь бывает?

Рита оставила свой пост у пивных насосов, чтобы наклониться к нему поближе.

— Леди Л., — заговорщицки прошептала она, — вообще сделала отсюда ноги. Сбежала с адвокатом из Солсбери. В сто раз ее моложе! Но вы ведь знаете, как сейчас говорят.

Андре не знал и нисколько не хотел знать. Чтобы отвлечь Риту от дальнейших откровений, он поспешил заказать ланч, который на черной доске для объявлений гордо именовался «Завтраком пахаря». Завтрак пахаря, как выяснилось, состоял из буханки хлеба размером с небольшое бревно, завернутого в фольгу кубика масла, куска сыра и двух больших маринованных луковиц, от которых так и несло уксусом. На приложенной бумажной салфетке был изображен толстяк в поварском колпаке, держащий в руках плакат с надписью «Сытно и вкусно!». Андре использовал ее, чтобы немного заглушить вонь от луковиц, и от всей души пожалел пахаря.

Полчаса спустя, с ланчем, тяжелым камнем лежащим в желудке, он остановил машину у железных ворот и вышел, чтобы открыть их. От ворот начиналась широкая, посыпанная гравием дорога, которая, извиваясь, бежала между чудесными старыми дубами и каштанами. Андре заехал в ворота и снова вышел из машины, чтобы их закрыть. Сбившиеся кучкой, насквозь промокшие овцы подняли головы и принялись разглядывать его. Одна из них тонко что-то проблеяла, но ее жалобу почти заглушил стук дождя о гравий. Андре поежился и поскорее залез в машину.

В «Путеводителе по лучшим домам и замкам Англии» Тротл-Холл назван «внушительным особняком XVI века с некоторыми более поздними переделками» — чересчур великодушная характеристика, обходящая деликатным молчанием четыре века архитектурного беспредела. По-видимому, все предыщущие лорды Лампри, едва оказавшись при деньгах, бросались украшать свое родовое поместье пристройками, беседками, башенками, контрфорсами — иногда летящими, — арками, зубчатыми стенами, бойницами, фронтонами и всякими готическими излишествами, совершенно скрывшими первоначальное симметричное и благородное здание елизаветинской эпохи. В результате на пороге XXI века Тротл-Холл напоминал расползающееся во все стороны скопище бараков исключительной уродливости. Вволю налюбовавшись на эту красоту, Андре мысленно поблагодарил судьбу за то, что на этот раз ему не надо фотографировать дом снаружи.

Он потянул за шнурок звонка, висящий у массивных, обитых гвоздями дверей, но услышал лишь скрежет металла по камню. После второй, более энергичной, попытки откуда-то из глубины дома донесся собачий лай, с каждый секундой становящийся все громче и возбужденней. Потом по дереву с той стороны двери заскребли когти, послышалось чье-то ругательство и наконец — скрип несмазанных петель. Андре поспешно отступил в сторону, а из приоткрывшейся двери вылетела компания поджарых, рыжих, подвывающих от нетерпения псов, которые тут же запрыгали вокруг него.

— Вы, надо думать, фотограф. Андре отпихнул одну из собак подальше от своих чресл и, подняв глаза, увидел на пороге старика в длинном фартуке, надетом поверх черных брюк, жилетки и рубашки с закатанными до локтя рукавами. На руках у старика красовались очень грязные, но когда-то, видимо, белые хлопковые перчатки. Лицо под редкими, прилизанными волосами было худым и бледным, а щеки и нос испещрены сетью красных прожилок.

— Совершенно верно, — кивнул Андре. — А лорд Лампри?

— Смотрит гонки, — фыркнул слуга и кивнул: — Идите за мной.

В сопровождении собачьего эскорта они прошли по темному каменному холлу. Старик шагал осторожно, чуть согнувшись, точно ступал по льду, а со стен, из золоченых рам на них строго смотрели предыдущие лорды Лампри. Внутри было холодно, гораздо холоднее, чем снаружи, и стояла та особая английская сырость, которая поднимается от земли и постепенно пропитывает все тело, награждая вас ревматизмом и бронхитом. Андре напрасно озирался в поисках батарей.

По обшитому деревянными панелями коридору они подошли к открытой двери, из-за которой доносилась неразборчивая скороговорка спортивного комментатора. Потом другой, патрицианский, голос завопил: «Дай ему кнута, недоумок! Дай кнута!», за чем последовал стон горького разочарования.

Они остановились в дверях, и старый слуга громко откашлялся:

— Фотограф, милорд.

— Что? А, фотограф. — Лорд Лампри все еще не отрывался от экрана, наблюдая, как лошадей ведут в загон. — Ну так сходи за ним, Спинк. Веди его сюда.

Спинк выразительно закатил глаза к потолку:

— Он уже здесь, милорд.

Лорд Лампри наконец-то оглянулся.

— Бог мой, и правда здесь.

Он поставил бокал на столик и тяжело поднялся с кресла — высокий и грузный человек с обветренным, румяным, когда-то, видимо, красивым лицом. Лорд кутался в длинное твидовое пальто, из-под которого виднелись только коричневые вельветовые брюки да сильно поношенные замшевые туфли.