Игорь Зотиков - Пикник на Аппалачской тропе Страница 20

Конечно, я обрадовался этому приглашению, хотя очень хотелось домой. Целый год переписывались мы с КРРЕЛ. Мой институт и Академия наук были за эту поездку, если, конечно, она будет осуществлена за американский счет. Но время шло, а официального приглашения от американцев все не было, и я уже перестал надеяться. И вот официальное приглашение получено, но надо сначала получить разрешение института и Академии наук.

На другой же день я улетел в Мак-Мердо, чтобы уже оттуда послать в Москву телеграмму с просьбой разрешить мне «отправиться в США для работы в КРРЕЛ сроком на шесть месяцев за счет американской стороны».

Я уже не беспокоился о керне. Юра и Витя аккуратно уложат его в автомобильный рефрижератор, который американцы самолетом затащили на Джей Найн. После этого другой самолет доставит его в Мак-Мердо, а оттуда его погрузят на транспортное судно, подключат холодильник рефрижератора к бортовой сети, и лед спокойненько доедет до места назначения — Главного хранилища ледяных кернов в США в Буффало. Об этом городе я знал пока только то, что он расположен рядом с Ниагарским водопадом. Но раз я поеду в США — уж я найду способ попасть к своим кернам или перевезти их в КРРЕЛ.

Вторая забота моя была о том, как перелететь из Антарктиды в КРРЕЛ. Первая часть этого полета не вызывала сомнений — это был обычный перелет на транспортном самолете экспедиции в город Крайстчерч. Вторая часть — перелет из Новой Зеландии через Гавайские острова и Лос-Анджелес или Сан-Франциско на восточное побережье Америки, где расположен КРРЕЛ, — требовала размышления. Ведь денег, чтобы покупать билет на такой маршрут, у меня не было… Единственное, что у меня было, — обратный авиационный билет из Крайстчерча в Москву через Сидней и Сингапур. В лучшем случае я смогу обменять этот билет на билет по другому маршруту. Но путь из Крайстчерча в город Бостон на побережье Атлантики — откуда до КРРЕЛ еще несколько сотен миль — уже стоит столько же или даже больше, чем стоимость моего билета. А мне еще потом из Америки в СССР надо как-то добираться.

Но друзья есть друзья. Я рассказал о проблеме представителю Национального научного фонда США в Мак-Мердо. Он посовещался где-то и пообещал бесплатное место на американском военно-транспортном самолете, одном из тех, что создают воздушный мост из Австралии в Лос-Анджелес с остановками в Крайстчерче, на Гавайских островах и в Лос-Анджелесе. Ну а уже из Лос-Анджелеса до КРРЕЛ и дальше — в Москву на стоимость моего аэрофлотовского билета долететь будет нетрудно. Еще даже лишние деньги останутся, на которые можно будет выписать «свободный билет» и использовать по своему желанию или не использовать и сэкономить деньги Аэрофлоту.

Итак, я жил в Мак-Мердо, доделывал не оконченные еще дела, ждал ответа из Москвы, использовал свободное время, чтобы немного отдохнуть перед новым броском. Жил я в рыбацком доме на припас и знакомился с тем, что сделали морские биологи за последнее время. И не знал о том, что вот уже второй день главная советская антарктическая станция Молодежная переживала тяжелую беду: 2 января 1979 года при взлете с аэродрома разбился самолет ИЛ-14. Командир самолета и его бортинженер погибли. Сильно пострадали и остальные члены экипажа и многие из пассажиров, которых самолет этот должен был доставить в поселок Мирный, расположенный на расстоянии двух тысяч километров от Молодежной. Шесть из пассажиров были в таком состоянии, что их необходимо было немедленно доставить в настоящий, хорошо оборудованный госпиталь на Большой земле. Иначе врачи не гарантировали им жизнь. Но на станции Молодежная не было самолета, который мог бы сделать это: ведь до Большой земли — более шести тысяч километров. Такой самолет был на главной американской антарктической станции Мак-Мердо, расположенной почти в четырех тысячах километров от Молодежной. И вот начальник советской антарктической экспедиции Евгений Сергеевич Короткевич, один из тех, кто был на том разбившемся самолете и теперь лежал в бинтах и гипсе, с разбитыми ногами и поврежденным позвоночником, принимает решение: вызывает к себе начальника радиостанции и шифровальщика и диктует текст двух радиограмм. Одна — начальнику главной антарктической американской станции Мак-Мердо с просьбой прислать самолет для срочной эвакуации сильно пострадавших в Новую Зеландию, другая — в Москву, с сообщением о своем решении и его мотивировкой.

Ах, как, наверное, трудно было принять это решение скромному и деликатному профессору Короткевичу.

Нелегкое решение. Ведь как-то так получилось, что традиционная наша этика общения с иностранцами заключается в том, что мы с готовностью идем им на помощь, но почти никогда не просим о помощи. И действительно, где реальные, твердые критерии того, когда надо обращаться за помощью, а когда не надо. Ведь в любой ситуации всегда находится прекрасный выход: подождать с принятием решения. И ситуация разрядится сама собой. В данном случае кто-то умрет, а кому-то станет лучше, и опасности для жизни уже не будет и без эвакуации. А когда пройдут еще месяцы — вообще будет трудно доказать, что реальная опасность существовала. И всегда найдется человек, который попробует усомниться в том, что начальник поступил правильно, обратившись за помощью. Все и так бы обошлось.

О подобных сомнениях говорит и то, что телеграмма на Мак-Мердо была послана Короткевичем почти через сутки после падения самолета. Большую часть этого времени начальник экспедиции, как и другие пострадавшие, находился в тяжелом сне-забытьи после уколов снотворного и обезболивающих.

Морские уставы корабельной службы, так охраняющие во всех флотах мира права и железную власть капитанов и командиров кораблей и судов, обычно содержат параграф, разрешающий в связи с резким изменением здоровья командира корабля одному из его офицеров принять на себя всю полноту командования. Но этим гипотетическим правом никто во всех флотах мира никогда не пользуется. Слишком велико чувство дисциплины и ответственности за такой поступок. Поэтому трудно упрекнуть помощников Короткевича за то, что они не воспользовались этим правом, а ждали, когда начальник экспедиции придет в себя.

Итак, я сидел в передвижном рыбацком домике на припае, знакомясь с тем, что сделали морские биологи, когда снаружи раздался характерный грохот вертолета, а еще через минуту в домик вошел молодой офицер в летном комбинезоне.

— Вы доктор Зотиков? Сэр, меня прислал мой командир. Он хочет срочно видеть вас. Не могли бы вы полететь со мной в штаб воздушных операций?

Я не удивился его приходу. Ведь все авиационные и морские операции по обеспечению американских исследовательских работ в Антарктиде осуществляются военными силами США. Использование военных для поддержки научных исследований разрешено специальным антарктическим договором.