Тео Варле - Остров Фереор Страница 24

Но мне удалось только отклонить ее: оружие скользнуло по моей вытянутой руке и со всей силой ударило меня в верх живота, там, где солнечное сплетение…

Я закачался… как в тумане видел схваченного публикой злодея… и без чувств повалился на руки Жана-Поля Ривье.

XII. ФАЛЬШИВОМОНЕТЧИК.

Профессор Ганс Кобулер только что вернулся в «Кларидж» со своей дочерью.

Внезапный подъем франка застал его четыре дня тому назад, 25-го числа, в его вилле Одрессель, где он трудился над изготовлением идеальных банковых билетов, без тех дефектов, которые не позволяли утилизировать серию, выпущенную в его отсутствии его поверенным Гедеоном.

Кобулер сначала не обеспокоился: он думал, что это одна из тех эфемерных спазм, которые не раз повторялись за последние семь-восемь лет благодаря акциям Моргана и других и которые каждый раз предшествовали еще большему падению франка.

26-го подъем казался головокружительным — фунт упал до 90, и он рассердился, видя, что таким образом одним ударом уничтожаются результаты его работы последних месяцев.

Из Берлина и Франкфурта на него посыпались упреки, а он сам изливал свой гнев на подчиненных ему агентах, которым поручено было распространять фальшивые билеты Французского банка.

27-го, когда запрос Палаты вызвал следующий ответ премьер-министра Жермен-Люка: «Французский банк решил употребить на борьбу все, до последнего луидора, золото запасного фонда» — он назвал французов безумцами: через неделю, через два дня, через двадцать четыре часа фонд этот будет исчерпан, и франк будет катиться в бездну.

А пока что фунт падал и падал… В этот день он котировался уже в 30 франков.

По сконцентрированным во Франкфурте подсчетам всех биржевых операций, знаменитый металлический фонд был уже весь поглощен с избытком, а между тем на всех рынках Европы и Америки Франция продолжала предлагать золото, золото и золото… Это было настоящее наводнение, которое поглощало и топило жалкие усилия иностранных агентов продать бумажные франки.

Приходилось верить, что во Франции оставалось еще золото, потому что 29 сентября последний шаг был сделан, невозможное осуществилось: бумажный франк сравнялся с золотым — стерлинг стоял 25,25!

Тем хуже! Лишившись уважения своего начальника, профессор сегодня утром решил поставить свою последнюю карту.

Почтовые посылки, набитые фальшивыми билетами, безупречными и подозрительными, — теперь это уже не важно, — отправлены из Булони всем его агентам. А сам он в чемоданах привез в Париж остальное: двадцать псевдомиллионов бумажных франков.

Среди всех гипотез, которые он построил и рассмотрел, чтобы объяснить себе причину успеха этой «сумасшедшей выходки французов», ему ни разу не пришло в голову сопоставить возвращение «Эребуса II» с отчаянной на первый взгляд выходкой Французского банка. Он знал, что «Эребус II» возвратился в Шербург; но поскольку безоружное и бездейственное судно стоит в Шербурге в ожидании отправки, оно перестало интересовать его.

Озабоченный денежными операциями профессор забыл даже о докторе Маркэне, о звонке которого ему однако, сообщили в конторе. Остров N отошел на второй план, и он почти равнодушно читает газетные сообщения о том, что завтра Лига наций по интернациональному соглашению, передает Франции юридически и фактически право на то, что она считает со времени последнего сообщения «Зееланда» кучей вулканических холмов.

Но Фредерика-Эльза, та не забыла!

Всего два часа тому назад вернувшись в Париж, она надеется, она ждет, что еще сегодня вечером, быть может, придет тот, кого она любит… Лишь бы отца не было дома во время этого визита.

Франк держится на одном уровне, — и повидимому, стабилизирован понастоящему. И профессор, которому только что передали с биржи последний курс, с бешенством вешает трубку.

Он сделает последнюю попытку при содействии банкира Генриха Гольдзхильда. Он целует дочь, проходит через внутреннюю дверь, которую запирает за собой на ключ, в свое личное помещение (№ 203), наполняет карманы пачками банкнотов и спускается по лестнице… потому что ему необходимо пройтись, успокоить расходившиеся нервы.

На полдороге между вторым и первым этажами ему встречается поднимающийся лифт. Доктор Маркэн, замеченный на лету Доктор Маркэн, который смотрел в сторону и не видел его.

Пораженный внезапной мыслью, профессор Ганс Кобулер останавливается, как вкопанный, потом, круто повернувшись на каблуках, взбирается на свой третий этаж. В конце коридора спина доктора Маркэна исчезает в дверях № 204, которые захлопываются за ним.

Затаив дыхание, профессор останавливается у соседней двери — двери № 203. Он входит потихоньку, идет прямо к одному из телефонных аппаратов и прикладывает приемник к волосатым ушам…

На другом конце провода, в гостиной, где Фредерика-Эльза беседует с доктором Маркэном, под художественной модной апликацией в форме химеры скрыт микрофон.

XIII. ИСКРЕННОСТЬ ВЛЮБЛЕННОГО.

В обыкновенное время удар кулака, полученный от сумасшедшего маклера на площади перед биржей, задержал бы меня не более чем минут на пять-десять. Но теперь, после бессонных ночей на острове, чрезмерного утомления на «Эребусе II», пяти часов пути в скором поезде и четырех на аэроплане, я был в состоянии наименьшего сопротивления. Все это накопившееся утомление разрешилось под влиянием травмы сильным гастрическим заболеванием, удержавшим меня в кровати целых три дня.

Это был для Жана-Поля новый случай доказать мне свою дружбу.

Ораторские излияния были не в его духе, и он намекнул на происшедшее лишь для того, чтобы сказать мне, что привел меня в чувство знаменитый невропатолог Рагинский, вызванный им на место происшествия:

— Вот я опять здорово у тебя в долгу, старик! Ты уже второй раз спасаешь мне жизнь. Если бы мне представился случай отплатить тебе той же монетой!

Но истинным проявлением его преданности было то, что он уделял мне много часов своего времени, часов, особенно ценных теперь, когда он ставил на карту свое состояние, существование своего банка. Он, ненавидевший комнаты больных и болезни, теперь раза по три, по четыре в день заходил меня проведать и, сидя у моей кровати, рассказывал последние новости:

— Фунт уже по 191… по 92… по 74,—объявлял он. — Это хороший темп, мы выиграли сражение. Но самое трудное впереди. Ибо, чтобы добиться появления золотой монеты, придется сделать бумажный франк выше золота. Ах, если бы можно было теперь же опубликовать, что у нас в Шербурге восемь миллиардов золота и восемь других уже в пути, потому что, кстати, я забыл тебе сказать: контр-миноносец и транспорт прибыли на остров в тот же день, как ты высаживался во Франции. Контр-миноносец остался там, но транспорт с полным грузом уже вышел в море, не считая того, что вчера еще два грузовых судна отправились туда через Брест.