Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов Страница 29

Едва успели мы вернуться в отель, как нас посетил какой-то незнакомый монгол. Приглашаем его, чтобы присел. Вскоре оказывается, что это местный поэт, который, услышавши в библиотеке о нашем прибытии, тут же поспешил к нам, чтобы подарить нам новейший том своих стихов. Кара заявил, что уже читал о нём. Поэт был очень доволен этим, так как если о его мастерстве известно в народе, отдалённом на 7000 километров, то о чём-то это свидетельствует. Мы начинаем выпытывать у гостя сведения о местной литературной и фольклорной жизни. Есть здесь много народных поэтов. Это неизвестные создатели народных стихов, но всё больше есть таких, которые занимаются поэзией профессионально и имеют уже собственные, изданные в печати произведения.

Монгольские и тибетские книги и печати, подаренные Венгерской Академии Науки

После полудня в большом театре Кара прочитал на монгольском языке реферат о Венгрии и нашем путешествии, а вечером посмотрели мы три монгольских фильма. Один из них – репортаж в виде фильма по поводу 35 годовщины создания МНР; его мы уже видели в столице, зато в первый раз посмотрели два сюжетных фильма. Особенно нас заинтересовал тот, который содержал переживания пастухов во время суровой зимы. Один из пастухов запасся кормом и пережил зиму со своими животными, но его легкомысленный сосед пренебрёг этим и потерял всех животных. Признаться, что не столько я наблюдал игру актёров, сколько знакомился с зимними заботами пастухов. Сохранение корма на зиму ведь является здесь чем-то новым. В начале двадцатых годов об этом было почти неизвестно. Если снег был таким обильным, что животные не могли докопаться до травы, они погибали с голоду. При неблагоприятной погоде раньше в течение зимы погибало 40–60 % поголовья скота. Кормовое хозяйство не так легко здесь организовать в условиях кочевой жизни. Для накопления соответствующих запасов на зиму обязательным условием является, в первую очередь, оседлая жизнь. Также важной проблемой является вопрос содержания скота в помещении. Взрослые животные ещё до сегодняшнего дня зимуют под открытым небом. Великолепной сценой в фильме является паника стада, бегущего от снежной пурги. Ни на минуту не сомневался я, что съёмки подлинные. Довольно большая часть особ, выступающих в монгольских фильмах, – это люди, ничего общего не имеющие с профессиональным актёрством. Они прибывали на съёмки в столичную фабрику фильмов, а потом возвращались в свои юрты, к своей повседневной жизни.

Следующий день стал для нас как бы живьём вырванным из вчерашнего фильма. Когда мы проснулись, падал снег. На дворе вьюга дёргала деревья, берёзы под нашими окнами сгибались до земли. Мы решили ехать дальше, пока снег не засыпал город, расположенный в котловине. Согласно плану был у нас ещё один день, чтобы провести его в «Цветущем саду». Цэцэрлэг заслуживает такое название, так как много здесь деревьев и палисадников. Окрестность так богата лесами и перелесками, что становится это непривычным видом для глаза, привыкшего к степи. В Монголии сад или ухоженное дерево относятся к редкому явлению. Ни природные условия, ни жизнь кочевая не благоприятствуют садоводству.

В 10 часов выезжаем. Сегодня перед нами 280 километров дороги. Мы быстро доезжаем до «Белого Перевала». Здесь, наверху, почти всё белое, а красивый вид охватывает вершины расстилающейся вокруг горной цепи Хангая. Перевал порос лесом. По мёрзлому грунту машина с трудом поднимается на гору. Мы проезжаем среди наивысших гор аймака Архангай (Северохангайского). Ледяной ветер упрямо забирается нам под одежду. Теперь пригодится козья шуба, которую я надел на лыжный костюм и собственное пальто. Так холод можно выдержать. Мурашки у меня бегают по плечам, когда я вспоминаю, что ещё несколько дней назад купались мы в Орхоне.

Проехав «Белый перевал», съезжаем мы в долину реки Тамрин. Дорога наша идёт вдоль русла речушки. Около полудня останавливаемся мы в посёлке Хурум, расположенном на территории «Каменного Сомона» в аймаке Архангай. Здесь обедаем. Сумья находит здесь своего старого знакомого. В заезжем дому есть магазин, управляемый директором. Сумья покупает у продавца две пачки папирос и коробку печенья и одаривает ими директора заезжего дома. Как видно, искусство делать подарки имеет ещё много неизвестных нам тайн.

Вскоре мы убеждаемся, что название «Каменный Сомон» очень подходит этому административному пункту. Въехали мы в долину «Каменного потока». Выглядит всё это так, как будто утонули мы в море камней. Эта окрестность имеет также свою характерную красоту. Пейзаж состоит из скал фантастических форм, камней удивительных цветов и интересных гравийных полей. Куда ни посмотришь, везде разрушенные скалы. Вид не надоедает даже в течение нескольких часов, так как окрестность постоянно удивляет нас меняющимся обликом, всеми этими новыми формами, появляющимися перед нашими глазами.

Машина очень медленно продвигается вперёд, с трудом находя дорогу среди камней. Ручей то на какое-то время скрывается перед глазами, то снова пропадает полностью, и тогда пробираемся мы только вдоль сухого скалистого русла. Ложусь на час в машине и дремлю, если позволяют это толчки. Потом мы снова удивляемся смене пейзажа. Не замечаем даже, что уже поздний полдень.

Взбираемся круто в гору. Становится немного теплее, но ветер не утихает. Поднимаемся всё выше и вскоре достигаем границы вечного снега. Окрестность становится всё более враждебной. Исчезают деревья, редеет трава. Пятна снега становятся здесь всё больше. Слева видны заснеженные пики гор, находящиеся на той же самой высоте, что и мы. Кажется, что жизнь здесь как бы полностью вымерла. Не видно нигде ни птицы, ни животных. Затем каменистое русло круто поворачивает влево, в котловину, опоясанную таинственными тенями. Продвигаемся ею несколько метров под гору и, наконец, достигаем перевала Игин. Находимся мы на высоте 2700 метров. Воздух несколько разряжённый, но мы этого совсем не чувствуем. Вид величественный. Под нами простирается горная цепь Хангая, в центре которого мы, собственно, находимся. Ни в ближней, ни в дальней окрестности не видно ни одного поселения, ни одной юрты. Территория пуста, сурова и огромна.

Холмик обо

Рядом с центром перевала находится удивительный холмик обо. Согласно давним верованиям, среди духов гор, долин и ручьёв почётное место занимают страшные призраки горных вершин и перевалов. Путники должны жить с ними всегда в согласии, так как в противном случае они подвергнутся лавинам, земляным обвалам, снежной вьюге и многим другим опасностям. Поэтому люди приносят жертвы местным духам. Жертвы могут быть каким-то любимым предметом ежедневного пользования (даже волосы путника!). Конечно, условия не позволяют того, чтобы жертва была настоящая, так как бедный пастух не имеет столько богатства, чтобы мог он себе позволить на каждом перевале и на каждом горном пике оставлять что-то ценное. Поэтому, очевидно, жертву он заменяет чем-то более мелким, и вместо любимой чашки оставляет он осколок черепа, вместо одежды – тряпку. А когда не имеет ничего, бросает на кучу, выросшую за столетия благодаря всяким путникам, горстку земли или камень. Обычай этот является намного более древним, чем ламаизм. На некоторых территориях Монголии и Тибета он сохраняется даже сегодня, приобретая не раз современные формы, например, такую, что на кучу бросают старые автомобильные покрышки. Обычай этот известен, впрочем, во всех частях света, однако учёные называют его обо, взяв название на монгольском языке. Собранные здесь тряпки лежат рядом с дырявыми кастрюлями, конским волосом, костями, подошвами, деньгами, и находим здесь также каменную табличку с выбитыми тибетскими буквами известной чародейской формулы Ом мани падме хум.