Игорь Зотиков - Я искал не птицу киви Страница 32

А вот невысокий, коренастый, с большим добродушным животом Джек Смитсон. Его толстые волосатые руки, покрытые замысловатой татуировкой, кажутся рыхлыми, но стоит им чуть напрячься — и даже со стороны видно, что они сделаны из стали. Джек — кок станции. Одно время он плавал коком на лайнере «Куин Элизабет» и гордится этим, но объявление о месте кока в Антарктиде разбередило в нём романтическую струнку, которую не угомонили два десятилетия плаваний по всем морям и океанам. Ребята объедаются его бифштексами и рыбой и хвалят Джека в глаза и за глаза. Но Джек только презрительно ухмыляется:

— А, что их слушать, это же киви! Разве они умели когда-нибудь готовить, им что ни сделай, все съедят… Ты знаешь, Игорь, мясо научились здесь готовить как следует только после второй мировой войны, когда много наших ребят побывало в Европе. Там они поняли, что такое хорошо приготовленное мясо. А ведь раньше клала хозяйка мясо в котёл, и не сходил этот котёл с огня. А когда мясо кончалось, в тот же бульон клали новое. Что и говорить, ведь мы же нация бывших каторжников…

И Джек весело хохотал, видя, как напрягся Джордж, готовый защищать себя и всех киви.

Тед Лингсем, мудрый старый радист из города Окленда, самого большого города Новой Зеландии, обычно не участвовал в спорах, только улыбался, вытянувшись в кресле так, что, казалось, его толстый зад вот-вот сползёт с него.

Майор Хайтер

Но душой всему был начальник станции Эдриан Хайтер. Было ему тогда уже далеко за пятьдесят, хотя верилось в это с трудом — настолько живо он реагировал на любое событие. Среднего роста, среднего сложения, скорее худощавый, чем полный, в своей неизменной зелёной шерстяной ковбойке, заправленной в грубые брюки, подпоясанные солдатским ремнём, Эдриан пользовался абсолютным уважением и, пожалуй, почитанием всех. И неудивительно. Ведь он был одним из национальных героев Новой Зеландии.

В двадцать лет, окончив в Новой Зеландии среднюю школу, он уехал в Англию и окончил там известный военный колледж — Сандхерст. Затем уехал в Индию, где служил офицером в полку «гурков» — специальном отборном подразделении английской колониальной армии, солдатами которого были только непальцы племени гурков. Гурки были прославленными потомственными солдатами.

Вместе с гурками Эдриан воевал против японцев в Индокитае во время второй мировой войны. Когда Индия получила независимость, часть гурков вместе с английскими офицерами покинули страну. Эдриан со своими гурками оказался в Малайе.

Несколько лет шла ужасная, беспощадная война в джунглях. Солдаты Эдриана жгли селения и уничтожали у крестьян запасы риса, чтобы они не попали в руки партизан. Эдриан видел, что своими действиями он вызывал только ответный террор и насилие. И вдруг он всё понял. Понял весь ужас, бесперспективность и бесчеловечность того, что он делал. И на пике своей карьеры блестящий офицер, вожак прославленных гурков попросил полной отставки. Его вызвали в Лондон, уговаривали, советовали не торопиться, отдохнуть. В ответ Эдриан изложил свой новый взгляд на вещи, назвав войну против партизан преступной. Отставка Хайтера была принята.

Что делать? Крах карьеры был не так страшен, как крах идеалов. Надо было разобраться в самом себе. И тут Эдриан снова удивляет. На все деньги, которые он получил как выходное пособие после ухода в отставку, он покупает небольшую каютную мореходную яхту, оснащает её всем необходимым и решает в одиночку отправиться на ней из Англии… домой, в Новую Зеландию. Это он-то, никогда прежде не ходивший под парусами! Но жребий брошен, и, нагруженный книгами по навигации и управлению парусами, Эдриан на своей лодочке, которую он назвал «Шейла», покидает Лондон. Его провожали как самоубийцу.

Полтора года продолжалось это удивительное плавание. Когда Эдриан добрался наконец до Новой Зеландии — он был уже местной знаменитостью. Книги «Шейла под ветром» — об этом путешествии и «Второй шаг» — о его службе в армии и выходе из неё сделали его национальным героем. На полученные гонорары Эдриан покупает дом в уединённом месте на Северном острове и решает посвятить себя учительству. И вот в это время руководство новозеландской антарктической программы, которое было занято поисками подходящего начальника для новой зимовочной партии на Скотт-Бэйз — гордости новозеландцев, — вспомнило об Эдриане Хайтере…

Но больше всего мне запомнился вечер, когда на станции шёл открытый диспут: вступать или не вступать Новой Зеландии в войну во Вьетнаме, посылать или не посылать туда в помощь американцам батальон морской пехоты киви. Эдриан, старый рубака Эдриан, был против:

— Вы не видели того, что видел я! Мы не можем навязать другому народу то, что хочется нам, а не им… Мы только увеличим тем поток крови и насилия, а взамен убитых родим ещё больше наших ненавистников! Я готов драться с любым захватчиком. Тогда мы все умрём на пляжах, но не пустим его к себе. Но идти в чужой дом — с меня довольно…

После этой зимовки Эдриан снова удалился от дел. Купил катер. Подрабатывал тем, что уходил в море на ловлю рыбы, — пригодился опыт полутора лет одиночного плавания. И писал. В течение короткого времени вышли две его книги: одна — о нашей зимовке, вторая — о взаимоотношениях личности и государства.

Мы долго переписывались с Хайтером. Однако несколько лет назад переписка оборвалась Уже в 1978 году, когда я был в Крайстчерче, я попросил найти новый адрес Эдриана или как-то связать меня с ним — мы так мечтали увидеться как-нибудь после зимовки, он звал меня погостить у него в доме в каждом письме… Через несколько дней мне сухо сказали, что мистер Хайтер чувствует себя очень плохо, что он ушёл из дома, живёт где-то в лесу и что ни повидаться, ни написать ему невозможно. Я смирился. Ведь я всего только иностранец и должен делать в гостях только то, что мне разрешают хозяева.

Ну, а остальные «антарктические киви?»

Пересечение острова

Вместе с Джорджем Джонсом мне удалось пересечь Южный остров и посетить загадочный Хоки-Тика, где возобновил после зимовки своё преподавание в школе Тревор — учитель с зелёными глазами. Поездка эта оказалась очень поучительной.

Мы выехали рано утром из города Крайстчерч и отправились в глубь страны. Очень скоро равнинная дорога, проходящая через возделанные поля пшеницы, сменилась зелёными холмами, разделёнными проволочными загородками на небольшие квадратики, во многих из которых паслись овцы и коровы. Чем дальше мы отдалялись от города, тем красочнее была дорога и тем гуще становились заросли кустов дрока по обочинам, покрытые яркими жёлтыми цветами. Этого дрока так много сейчас вдоль дорог на южном берегу Крыма.