Неизведанный Рим. Легенды и секретные места Вечного города - Елена Романовна Елохина Страница 35

Анонимный автор умело играл словами, что наводило на мысль о причастности к академическим кругам.

Университет La Sapienza был отсюда в двух шагах, так что шутки студентов или профессоров вполне могли найти выражение в пасквинском творчестве.

Еще до того, как статуя превратилась в главного городского ворчуна и критика, одной из ее ролей было «председательство» на литературных конкурсах римских студентов. У Пасквина даже появился собственный праздник – 25 апреля, день св. Марка. День выбрали не просто так.

До появления «говорящей статуи» в эту дату организовывали религиозную процессию из соседнего прихода S. Lorenzo in Damaso. Шествие следовало по всему району Парионе, завершаясь у дворца Орсини. В этом месте их уже поджидали студенты Сапьенцы, желающие присоединиться к празднеству. Они распевали стихи на латыни и устраивали типичный молодежный разгул.

Пасквин добавил колорита в праздник 25 апреля.

Теперь поэмы посвящали ему, а гуляние переместилось к мраморному торсу, переодетому героем античных мифов или языческим божеством.

Смесь христианских и языческих обычаев ничуть не смущала ни римлян, ни ватиканскую власть. Даже наоборот – аллегории с античностью прекрасно ложились на современную политическую повестку.

В 1512 году Пасквина нарядили Марсом, богом войны, чтобы пошутить на тему завоевательных амбиций папы Юлия II. Через год статуя предстала в образе Аполлона (надежда на мир с приходом нового папы Льва X), а годом позже – Меркурия, бога торговли. Это был намек на возрождение финансов и благосостояния после войн предыдущих лет. У Пасквина было еще много образов, которые так или иначе отражали политику пап.

Вокруг этой темы и крутились все анонимные сочинения (пока еще без грубой антицерковной сатиры), которые университетский персонал вешал на пьедестал.

Но все равно требовалась твердая рука, чтобы вовремя остановить праздничный беспредел, который рисковал перетечь в уличные драки и слишком жесткую критику правящих кругов.

На праздники Пасквину назначался «секретарь» в лице кардинала (а иногда не брезговал и сам папа). Он выполнял одновременно роль спонсора торжеств и контролера морали. По окончании праздника самые удачные афоризмы Пасквина собирали и печатали в сборниках.

Очевидно, что в начале пасквили были вполне официальным каналом народного самовыражения. Но очень скоро ситуация вышла из-под контроля.

Римлянам не хватало одного апрельского праздника, чтобы высказаться на наболевшие темы. Поэтому, разумеется, Пасквин не молчал и остаток года. «Легальный пасквинизм» (одобренный папским кругом) все больше замещался «подпольным».

Постепенно градус сатиры нарастал, и папы уже никак не могли на это повлиять.

Во время одобренного Ватиканом праздника Пасквин становился папским слугой – пел дифирамбы понтифику и кардиналам. Допускалась легкая ирония к власти в виде прививки против нелегальных листовок, которые анонимно развешивались по городу. Все оставшееся время до следующего 25 апреля на пьедестале процветала колкая критика в адрес Святого престола. Доставалось всем и за каждый проступок: покровительство родственникам при назначении на высокие посты, интимные связи вопреки целибату и прочие погрешности. Вот такой парадокс. Голосом Пасквина разговаривало немало известных римских поэтов.

Передать слово анонимной мраморной глыбе – гениальное решение в условиях, когда за неповиновение или критику власти можно было лишиться головы.

Одним из самых активных авторов за спиной «говорящей статуи» был тосканец Пьетро Аретино. Его литературный почерк все узнавали моментально. Так что ни для кого не было секретом, кто развязал переполох вокруг выборов папы римского – конклава 1522 года.

Пасквин стал инструментом ожесточенной борьбы за ватиканский трон.

Аретино наняли сторонники кандидата Джулио Медичи, чтобы он строчил сатирические стихи от имени Пасквина против всех кардиналов, которые не поддерживали их политического фаворита. Поэта не нужно было уговаривать – он понял, что настал его звездный час. И применил весь свой искрометный талант, написав тонну листовок, выставлявших оппозиционных кардиналов сущими демонами.

Но шалость не удалась.

Вопреки ожиданиям Пасквина (вернее, писавшего под его именем Аретино), престол достался Адриану VI, голландцу-консерватору.

Тот отомстил, запретив праздник 25 апреля и пригрозив скинуть Пасквина в реку. Папа прекрасно понимал, кто устроил ему литературно-сатирический обстрел, но, не в силах добраться до Аретино, вымещал злобу на Пасквине.

Правда, на троне он успел просидеть лишь год, уступив его все тому же Джулио Медичи, проигравшему на прошлом конклаве. Пасквин добился своего, а апрельское торжество восстановили, хотя и ненадолго. Спустя четыре года Рим захватят немцы-ландскнехты (о них поговорим в следующей главе), и город впадет в кризис и разруху…

Да и Аретино пострадает из-за своего юмора. За очередной пасквиль на ватиканскую элиту ему стали угрожать наемные убийцы. Так что поэт в спешке покинул столицу.

Официально закончилась эпоха «Пасквина академического», на смену которой пришла эпоха «Пасквина сатирического».

Никаких больше секретарей и праздников! «Говорящая статуя» объявила войну папам, которая продлилась до конца их верховного правления в Риме, то есть еще три с половиной столетия.

Лишь во времена более толерантных правителей Пасквин брал отпуск, и троллинг ненадолго прекращался. Но потом разгорался с еще большей силой накануне нового конклава.

В ответ понтифики предприняли не одну попытку «заткнуть рот» Пасквину.

В конце XVI века папа Климент VIII получил дозу острой сатиры от мраморного торса за попытки пристроить у власти кардинала-племянника. Непотизм (от итальянского nipote – «племянник») был излюбленной темой народной критики.

Папа решил повторить угрозу Адриана VI разбить статую и сбросить в Тибр. Но для начала посоветовался с поэтом Торквато Тассо.

Тот ответил дипломатичным намеком: «Из обломков и мраморной пыли на берегах реки народится столько жаб, что они будут квакать день и ночь напролет».

Понтифик послушался Тассо, а Пасквин опять чудом уцелел.

Но жизнь и его, и авторов, которые прятались у него за спиной, легкой не назовешь.

Папа Бенедикт XIII пригрозил им смертной казнью, конфискацией имущества и бесчестьем для всей семьи.

Казни поэтов, писавших для «говорящей статуи», действительно случались. При Пии V литератора Антонио Палеарио сожгли живьем, а Никколо́ Франко повесили.

Пасквин прокомментировал это с яростью: «Как будто на дворе зима, папа Пий жжет христиан как дрова, привыкая к зною ада».

Утихомирить разбушевавшегося Пасквина удалось лишь после объединения Италии. Власть в Риме перешла к королю, а привычные злободневные темы стали неактуальны.

Но это не значит, что его голос утих. Со временем Пасквин переключился на новых правителей, а на рубеже XIX и XX веков в Риме и Турине выходил одноименный журнал политической сатиры.

Сегодня Пасквин – единственная статуя среди мраморного конгресса, которая по-прежнему периодически «подает голос».

Мишенью, как правило, становятся мэр города (римляне никогда не бывают им довольны) и его политика.

Но после недавней реставрации администрация Рима запретила клеить листовки на пьедестал, использовавшийся веками. Теперь рядом со статуей