Фарли Моуэт - В стране снежных бурь Страница 37

Эуэсин поднял одну из каменных мисок и внимательно её рассмотрел. Он поскрёб по краю ногтем большого пальца и обнаружил, что камень на ощупь мягкий и напоминает мыло. Эуэсин вертел миску в руках и сосредоточенно думал.

Наконец он заговорил:

— Джейми, недавно вечером ты хотел, чтобы у нас была лампа. Так вот, она уже тут!

Джейми удивился.

— Эта старая вещь — лампа? — спросил он.

— Подожди, — ответил Эуэсин. Он встал и выдернул пригоршню мха из щели в стене, а потом, умело работая пальцами, ссучил нечто похожее на трёхдюймовый кусок верёвки. После этого схватил кусок околопочечного жира, растопил его в сковородке и налил в каменную плошку. Взяв деревянную щепку, мальчик прикрепил к ней свой «фитиль» и опустил его конец в жир лампы. Плавающая в горячем жире щепка поддерживала верхний конец фитиля.

— Вот тебе и освещение, — сказал юный умелец Джейми, который восхищённо наблюдал за работой друга.

Джейми выдернул из очага горящую ветку и передал Эуэсину; тот коснулся ею кончика фитиля. Жирный жёлтый огонёк метнулся вверх, сильно зачадил и начал гаснуть.

— Я должен подровнять фитиль, — сказал Эуэсин. Он придал фитилю форму плоской широкой полоски и снова зажёг его. На этот раз пламя было ровным и почти не коптило. Внутренний вид хижины преобразился, как от прикосновения волшебной палочки. После многих месяцев полутьмы Джейми показалось, что кто-то включил дюжину электрических лампочек. Он сиял от восторга.

— Вот отчего действительно начинаешь чувствовать себя здесь как дома, — сказал он восхищённо.

Эуэсин радостно улыбался собственному успеху. Позабыв о своём страхе перед вещами из могил, он начал рыться в остальных древних предметах. Его особенно заинтересовал один из медных наконечников для стрел.

— Странная форма, — пробормотал мальчик. — Кажется, этот наконечник приколачивали к древку стрелы костяными шипами. Вот в этом шип ещё торчит.

— Как ты думаешь, мы смогли бы изготовить настоящий лук со стрелами? — спросил Джейми.

— Можно попытаться, — отвечал Эуэсин. — Вчера я пересчитал патроны. Осталось только двадцать. Нельзя тратить их на мелкую дичь, а имея лук, мы смогли бы охотиться и на белую куропатку, и на зайцев.

— В первый же подходящий денёк постараемся и соорудим лук, — сказал Джейми, — но не сегодня. Я смертельно устал. Завалимся-ка спать.

Медленно, словно сонные мухи, друзья заползли в спальные мешки, даже не потрудившись погасить маленькую лампу. Через несколько мгновений они уже спали.

Дрова в очаге прогорели, а со стола лился слабый свет огонька, который возродился здесь после сотни лет тьмы. Когда-то женщина-эскимоска, должно быть, очень ценила эту маленькую лампу из мыльного камня и над горящим фитилём из мха готовила пищу для своей семьи.

Теперь лампа снова ожила. И наконечники стрел, которые принадлежали какому-то давно позабытому охотнику из далёкого прошлого, были готовы для новой жизни.

Мёртвые с пустынного, обдуваемого всеми ветрами кряжа оказались добрыми духами. Они сделали подарки живым — людям другой расы, через пропасть шириной в столетие.

Глава 20. Пленники пурги

Из состояния крепкого сна Джейми вывело прикосновение к его лицу чего-то холодного и мокрого. Мальчик застонал и протестующе отмахнулся. Его пальцы упёрлись в жёсткую щётку волос на лбу оленёнка, и Джейми неохотно открыл глаза.

В хижине царил смертельный холод и было темно почти как ночью. Жир уже давно выгорел, и лампа погасла, а от огня в очаге осталось лишь несколько красных угольков. Оленёнок Отанак стоял у постели Джейми и тревожно фыркал, а так как Джейми лежал неподвижно, малыш вытянул шею и лизнул его в лицо второй раз.

Джейми разом сел и оттолкнул маленького оленя.

— Тьфу! — сказал он, вытирая лицо. — Прекрати эти нежности!

Теперь мальчик окончательно проснулся и начал понимать, что обычная тишина Укромной Долины нарушена. До его слуха доносился непрекращающийся рёв, как будто у самой хижины шумел водопад.

Хотя было темно, но чувство голода и то, что дрова в очаге почти полностью сгорели, подсказали Джейми: наступило утро. Он выпрыгнул из постели и оделся.

Было жутко холодно. К тому времени как мальчик добрался до очага и начал бросать на угли свежую растопку, он весь посинел. Оленёнок следовал за ним и тыкался мордой ему в спину, пока Джейми в раздражении не шлёпнул его и не спросил:

— Но что же всё-таки тебя беспокоит?

Огонь в очаге разгорелся, и Джейми направился к двери, чтобы выглянуть наружу и выяснить, откуда взялись эти нарастающие ревущие звуки, которые, казалось, проникают в хижину разом со всех сторон.

Мальчик отворил дверь — и порыв ветра чуть не вырвал её из рук. Снег ударил в лицо с такой силой, что почти ослепил его. Не было видно ничего, кроме серой, кипевшей вихрями завесы гонимого ветром снега. Даже ближние ели совершенно исчезли в снежной мгле. Джейми, спотыкаясь, шагнул в хижину, судорожно ловя воздух.

Он растолкал Эуэсина.

— Вставай! — крикнул он. — Дует дедушка всех метелей. Никогда не видел ничего ужаснее!

Джейми, однако, дал слишком мягкую характеристику этому снежному бурану, назвав его дедушкой всех метелей. По потемневшим равнинам с полярных морей с рёвом прилетела первая настоящая пурга. Рыдая, в дикой злобе она обрушила на тундру всю мощь ураганного ветра, взрыхлила спрессованные сугробы, подняв в воздух крупинки льда, и, бешено вращая, погнала их вперёд. Снег приобрёл силу струи песка, вылетающей из пескоструйного аппарата, и ничто живое не могло устоять перед бешеным натиском. Волки и лисы уже давно подыскали себе убежища и, дрожа, свернулись калачиком в норах, выкопанных глубоко под сугробами. Даже белые куропатки забились жалкими комочками в расщелины скал, чтобы спастись от бешенства пурги. В тот день ни одно живое существо не отважилось появиться на терзаемой ветрами равнине.

В Укромной Долине, которая была защищена грядами высоких холмов, сила ветра была меньше, но даже здесь единоборство с бурей грозило человеку гибелью. Завывание ветра на гребне окружающих холмов было подобно непрерывному стенанию вырвавшихся на волю демонов. Друзья скоро обнаружили, что в хижине не становится теплее. Пришлось заткнуть трубу для подачи воздуха к очагу и целый час затыкать мхом из тюфяков щели между брёвнами в стенах.

К счастью, в хижине оказался порядочный запас дров, чтобы бороться с морозом, который, как полагали мальчики, достиг тридцати, а может быть, и сорока градусов ниже нуля. Была у них и жировая лампа, чтобы разгонять тьму, принесённую пургой.