Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря Страница 38

Следующие секунды полны драматического напряжения. Канониры замерли с горящими факелами у бомбард, готовые в ту же минуту послать в нападающих смерть и гибель. Но приказа не последовало. Предводитель мавров дал знать, что желает всего-навсего вести переговоры. Он понял, что его замысел раскрыт, и поэтому немедленно изменил тактику, пытаясь добиться своей цели хитростью: мавр просит разрешения подняться со своими людьми на палубу. Но этот маневр был слишком неуклюж, чтобы командор не разгадал его. В ответ он дипломатично предложил подняться на судно только нескольким главарям отряда. Через два часа барка ушла обратно. Произошел только обмен любезностями, и португальцы убедились, что на этот раз осторожность избавила их от боя не на жизнь, а на смерть.

На следующее утро шейх Момбасы прислал свежие продукты, апельсины и ценный подарок командору, приглашая его войти в гавань города. Тогда да Гама отправил двух каторжников, специально предназначавшихся для подобных опасных миссий, в качестве посредников к шейху. Так как результат переговоров показался удовлетворительным, командор приказал судам войти в гавань. И вдруг один из кораблей сел на мель, и сразу же несколько арабов, оставленных на борту в качестве заложников, спрыгнули за борт. Тогда стало ясно: флотилию пытались завлечь в западню! Это признали под пытками и те мусульмане, которым не удалось бежать.

Следующей ночью, с 8 на 9 апреля, арабы снова попытались добиться своей цели. Очевидец описал эту попытку так:

«Следующей ночью в полночь подошли две набитые людьми лодки. Они остановились невдалеке, и мавры попытались добраться до «Берриу» и «Рафаэля» вплавь. Вахтенные сначала предположили, что это тунцы. Однако сигнал тревоги передали на другие корабли. И это было сделано как раз вовремя, потому что несколько вооруженных разбойников уже повисли на цепях фок-мачты «Рафаэля». Направлявшиеся к «Берриу» намеревались обрубить якорный трос. Когда их обнаружили, мавры в панике бежали».

Португальцы увидели, что установить с арабами мирные отношения им не удастся, и поплыли дальше, на север. Командор был в тревоге. Что делать? Конечно, он первый человек с запада, прошедший более 30 градусов широты вдоль восточного берега Африки. Одного этого было бы достаточно, чтобы сделать его имя бессмертным. Но какое это может иметь значение? Самое опасное еще впереди. Индия! Попадет ли он когда-нибудь в эту страну? Целый год жили они, не зная, что принесет им следующий день; плохое питание, недостаток воды, трудности и лишения уже стоили жизни некоторым морякам. А сколько больных беспомощно лежало на палубе…

Да Гама разложил перед собой карту и еще раз перечитал адресованные королю письма Ковильяна, стараясь вспомнить то немногое, что ему приходилось слышать о морском пути в Индию, о стране, о ее людях. Чем больше он об этом думал, тем дальше, казалось, отодвигалась цель его плавания. Стало ясно, что без помощи со стороны, без длительного отдыха не стоит и думать о продолжении маршрута. Судьба экспедиции зависела теперь от того, какой прием окажут им в ближайшей гавани…

Топот ног прервал размышления да Гамы. В дверь каюты постучали.

— Командор, видна барка! Капитан бросился наверх.

— Их нужно взять на борт!

Скоро на палубе сидели семнадцать мавров. Они с удивлением рассматривали странные корабли, странных людей. Им не причинили никакого зла, напротив, их пригласили в каюты и щедро угостили.

И в самом деле, португальцам повезло: шейхи Момбасы и Малинди яростно ненавидели друг друга. Путешественники бросили якорь в Малинди, и, таким образом, да Гама обрел, наконец, союзников и помощников, в которых так нуждался…

Малинди с ее приветливыми, белыми домами напоминал морякам родной Алькасар. Впрочем, расточительное изобилие здешней природы придавало местности более красочный облик, чем у них на родине. Корабли были отремонтированы, обильная свежая пища вылечила больных, и скоро офицерами и матросами снова овладел дух предприимчивости. Десятидневный отдых, полные трюмы провианта и специально приглашенный лоцман[192] вселили в да Гаму уверенность, что они, наконец, достигнут желанной цели. 24 апреля 1498 года эскадра вышла в море и взяла курс на Индию; благоприятный юго-западный муссон понес их навстречу новым берегам…

18 мая, через три с половиной недели, показавшиеся морякам после всего пережитого легкой прогулкой, снова появилась земля. Теперь моряки могли с гордостью говорить, что они обошли половину земного шара.

20 мая эскадра бросила якорь в гавани Калькутты (современный город Кожикоде в Индии) на Малабарском берегу. Самое продолжительное по тем временам путешествие европейских судов, впервые обошедших Африканский континент и связавших три части света, закончилось. Отважные мореходы добрались до страны легендарных сокровищ!

Но не только португальцы, жители Малабарского берега тоже отдавали себе отчет в неповторимости такого события. В их гавани стояли корабли с запада! Кто и когда мог подумать, что такое случится? Великолепен был и прием у могущественного правителя Калькутты.

Да Гама строго-настрого наказал своему брату Паоло и капитану Николо Куэлью: в случае, если он не вернется с приема на корабль, немедленно отправиться обратно на родину. Сам же он с 13 верными спутниками отправился во дворец, где они пережили сказку из 1001-й ночи.

В Калькутте португальцев сначала повели в церковь, и, когда им сказали, что одна из тамошних статуй изображает матерь божью, они преклонили колена и помолились. Но на самом-то деле это был индуистский храм, и статуя, вероятно, изображала Деваку, мать Кришны. Фигуры стенной росписи тоже вызывали сомнение относительно характера церкви, потому что зубы у изображенных богов на полпальца торчали изо рта, а рук у них было четыре или пять. Из церкви в сопровождении придворного вельможи да Гама проследовал затем с большой пышностью через город во дворец. Барабаны грохотали, трубы гремели, свирели пронзительно свистели, и весь этот музыкальный шум смешивался с треском выстрелов португальских аркебузов. На улицах собрались громадные толпы людей. Они так тесно обступили португальцев, что те с трудом пробивали себе дорогу. Самудрин раджа, или, как говорили португальцы, саморин, возлежал, жуя бетель, на ложе под позолоченным балдахином. В левой руке он держал золотую чашу, в которую время от времени он выплевывал бетель, и тогда слуга подавал ему новую золотую чашу со свежим бетелем. Чужеземцам были предложены отборные фрукты, после чего да Гама рассказал, что король под страхом смерти запретил ему возвращаться на родину, прежде чем он разыщет христианского монарха Индии и заверит его в том, что желает с ним дружбы. Свою речь да Гама закончил просьбой к саморину, чтобы тот, со своей стороны, тоже направил послов в Португалию…